Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

(екатеринбургской, относительно произошедших событий – ред.). Выступал Фомин, примерно с таким же успехом, как на нашем совещании (видимо, областном – ред.), призывал «защитить демократию» от диктатуры. Дума никакой резолюции не приняла, не нравились ей ни черновцы, ни Колчак»[316].

Иными словами, екатеринбургская интеллигенция, засевшая в местных органах власти, заняла выжидательную позицию, опасаясь поставить «не на ту лошадь».

И хотя победа Колчака в Екатеринбурге была «пирровой», несмотря на неудачу ареста Чернова и Ко, основную задачу участники нападения выполнили. Разогнав «учредиловцев», собиравших кворум для начала работы Учредительного Собрания, они сорвали превращение Екатеринбурга (и Урала с его важной промышленной базой и массой нелояльных белогвардейцам рабочих) в антиколчаковский оплот.

Да, абсолютному большинству из них удалось вырваться, втом числе и «самостоятельно» сбежать из Екатеринбурга (хотя некоторых как Гендельмана и Ракова арестовали в Омске). Это давало надежду на возможность собрать Учредительное Собрание в другом месте, например, Уфе. Тем более, часть «учредиловцев» еще находились в пути (Рябов, Цынговатов и прочие).

Однако надежды Чернова и Ко собрать в заявленные сроки учредительный кворум рухнули. И сделать это из-за наметившегося среди них раскола, вызванного разной реакцией «умеренных» и радикалов на колчаковский переворот, становилось всё труднее.

«Учредиловцы» в Челябинске

По данным Фомина, «Съезд членов прибыл 21 ноября в Челябинск[317]». Но, оказавшись там, «черновцы» по-прежнему не могли чувствовать себя в безопасности. Им было необходимо уехать подальше от зоны колчаковского влияния.

Таким место была Уфа, где находились лояльные им подразделения Народной армии. Но чтобы туда добраться, «учредиловцам» пришлось заметно потрудиться. Так, вовремя им отправиться туда не удалось и можно представить, какая нервозность царила среди них.

Возможно, отчасти это было вызвано сравнительно высокой численностью отправляющихся: даже без учета самостоятельного бегства туда части арестованных и розыскиваемых «учредиловцев», к отъезду готовились свыше 100 человек[318].

По сути, это была настоящая чехословацкая спецоперация, поскольку требовалось обеспечить уезжающих достаточной охраной и всем необходимым, включая питание.

Также возможно, что подобная задержка была вызвана действиями Гайды. Который тогда вновь попытался обмануть «учредиловцев». Так, по приезду их в Челябинск он решил оттуда доставить их через Омск в небольшой западносибирский город Шадринск, что было равносильно выдаче Колчаку. Эта попытка сорвалась, поскольку членов Учредительного Собрания предупредили охранявшие их чехословацкие сапёры[319] и снова помогли руководители Чехосовета, укрывшие Чернова (далее до выезда за рубеж проживал и действовал нелегально), отправившие «учредительный» поезд в Уфу.

Сделать это оказалось непросто: Чехосовет не имел права действовать вопреки приказу начштаба фронта Дитерихса, враждебного «черновцам» монархиста, лоббировавшего их отправку в Омск для выдачи Колчаку. Этот бывший царский генерал тогда служил чехам и подобное Гайде также получил от Колчака выгодные кадровые предложения, которыми он воспользовался в 1919 г.

Так, «учредиловец» Николаев пишет: «Для предотвращения отправки поезда (в Омск – ред.) Брушвита, Фомина и Ракова делегировали к чехам, членам ЧехНацсовета и представителям командования. С доктором Свободой (секретарь Чехсовета) они отправились к квартирмейстеру чешских войск полковнику В.В. Клецанда» (заместитель чехословацкого главкома Я. Сыровы), сообщившего, что Дитерихс пытается отправить поезд в Омск, и что только главком может отменить его распоряжения[320].

Брушвит с великим трудом отыскал (в Челябинске – ред.) полковника Медека, благодаря которому и удалось добиться отмены данного решения[321]. Который, видимо, и связался с Сыровым. Возможно, именно тогда между ним и колчаковцами и возникла трещина которая впоследствии разверзлась до иркутской пропасти.

И снова народные избранники, чья судьба висела на волоске, спаслись. 23 ноября «учредительный» поезд под чехословацкой охраной вышел из Челябинска и 24 ноября прибыл в Уфу. Следившие за ним агенты колчаковского МВД донесли, что Чернов, вероятно, «изменил внешность и находился в особом вагоне», поскольку они не смогли установить его точное местонахождение[322].

Проститутка, спасшая «учредиловцев»

Дополнительные подробности ведения охоты на «учредителей» дают поручики Некрасов и Перлов. Данная история открылась 8 декабря 1918 г., когда их арестовали в ходе «загула» в Красноярске как «подозрительных».

У них обнаружили удостоверения о принадлежности 25-му Екатеринбургскому полку горных стрелков, отряду особого назначения есаула Красильникова, список членов Учредительного Собрания в гостинице «Гранд-Отель» (Екатеринбург), документы «неназванного содержания», включая рапорт Анненкову, а также телеграммы членов Учредительного Собрания и Перлова атаману Семенову[323].

Об этом местные военные донесли в Омск. 16 декабря начальник контрразведки Ставки подполковник Злобин потребовал прислать ему арестованных и держать их на гауптвахте[324].

Далее Перлова и Некрасова допрашивал «как заподозренных» (не пояснив, правда, в чем именно) чин для поручений контрразведки Ставки генерал-майор В. Бабушкин[325].

Перлов сообщил: зовут его Борисом Георгиевичем, служит он в бригаде Красильникова. Его с Некрасовым арестовал красноярский комендант капитан Козин, заявивший: «…я имею сведения, что вы – убийцы министра Новоселова и т. д.[326]»

При этом Некрасов жаловался, что он отказывался известить об их задержании 10 дней знакомого ему капитана Симонова из Ставки[327] (начальник ее разведотдела). Подобной ремаркой он явно «намекает», что его начальник Лебедев был в курсе их миссии. Видимо, по этой причине момент с упоминанием Новоселова подчинявшаяся ему контрразведка выяснять не стала.

По словам Перлова, «я и прикомандированные ко мне сотник Ница и вольноопределяющийся Розенберг были назначены в секретную командировку в Екатеринбург. Где начальник 7-й Уральской дивизии генерал Голицын назначил в мое распоряжение штаб-ротмистра Седова, капитанов Полянского, Любовича, ротмистра Портаева.

Исполнив в Екатеринбурге возложенную на нас генералом Волковым и атаманом Красильниковым задачу, мы прибыли в Омск, узнав, что они выехали на восток и по долгу службы последовали за ними…»

В свою очередь, Некрасов заявил, что «служит генералу Волкову по протекции капитана Бурова (представитель Ставки в Забайкалье – ред.). Ехали в Екатеринбург с Перловым содействовать офицерам Красильниковского отряда, прибывшим туда за два дня до переворота в Омске».

Больше задержанные говорить не желали. Что выглядело очень показательно. Правда, за них могли рассказать захваченные с ними документы. В частности, список членов Учредительного Собрания, разместившихся в отеле «Гранд-Отеле» (Челябинск): «Здобин (реально Здобнов) Николай Васильевич, Шмелев Николай Андреевич, «выбыл в Челябинск 13 ноября 1918 г., Вольский, Буревой, Федорович[328], Чернышев Фёдор Дмитриевич, Бузанов Василий Иванович, Цинговатов Иосиф Алексеевич, Черненков Борис Николаевич, Воробьев Клемент Яковлевич[329].

Этот документ «намекал» относительно цели Некрасова и Перлова. Другие документы в дознании не приводятся, видимо, по причине их секретности. Впрочем, и без них ясность внесли допрошенные контрразведчиками участники миссии Некрасова и Перлова – штаб-ротмистр Николай Яковлевич Седов и поручик Ивановский 1-го