Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

Далее по данным Ивановского и Седова «На вокзале Перлова и Полянского арестовали чехи, которых после переговоров передали Гиршу…[343]» А тот своим ордером отменил через Дитерихса арест горе-ликвидаторов[344], отобрал у Перлова деньги Стамбулова (судьба последнего неизвестна) и под видом арестованных отправил кампанию Перлова в Омск.

По данным Седова, «Всю дорогу в Омск шло пьянство… Дорогой нетрезвый Перлов упрекал меня, что я сговорился с Ивановским предать их с Некрасовым как арестованных в Ставку…[345]»

При этом Седов и Ивановский слышали, как пьяный «Перлов настаивал на немедленном «выводе в расход нас обоих…, поскольку они им могут помешать и многое испортить (контрразведка Ставки почему-то не стала выяснять этот момент – ред.), но Некрасов отказался. Возможно потому, что та же опасность грозила и ему самому. Так, пьяный Перлов проговорился, что слышал от офицера отряда есаула Анненкова, что офицеры-анненковцы собираются ликвидировать Некрасова за его службу «начальником конной разведки Красной армии, перешедшим на сторону казаков при занятии Екатеринбурга»[346].

По данным Ивановского, «По приезду Некрасов и Перлов предлагали мне и остальным остановиться у них, но я отказался. Я и Седов доложили в Ставке капитану Симонову обо всем. Он о нашей командировке ничего не знал и советовал нам в штаб отряда атамана Красильникова не ездить.

(Исходя из этого предположим, что Симонов был в курсе их миссии, почему и пытался предупредить офицеров, что их ликвидируют как «много знающих» – ред.)

Любовича же и Полянского (принявших предложение Некрасова и Перлова – ред.) арестовал начальник контрразведки отряда Красильникова Герке. Однако он вскоре их освободил (видимо, после вмешательства Ставки – ред.), сильно перед ними извинившись, но оружия не вернул. Со слов Любовича, Герке Перлова знал»[347].

Исходя из этого, екатеринбургских уланов задержали с отмашки последнего.

И возможно, появление Седова и Ивановского в Ставке спасло и самих Нестерова и Перлова, арестованных красильниковским контрразведчиком есаулом Кудрявцевым (участник убийства Моисеенко), от «ликвидации». Которых также освободили, видимо, в результате вмешательства Ставки.

После этого «Перлов рассказал своим коллегам, что в эти дни (видимо, конец ноября 1918 г.) в отряде Красильникова идут массовые аресты и расстрелы офицеров (вероятно, как свидетелей попытки расправы над «учредителями» – ред.), вызванные подозрениями, что их, отрядников, хотят предать в руки чехов»[348].

Вероятность их выступления на стороне «учредиловцев», видимо, они считали высокой и не желали в конечном итоге подставлять Красильникова и более высокопоставленных начальников.

Показательно, что контрразведчики Ставки не стали устанавливать детали столь необычных для белогвардейских подразделений, событий как массовые бессудные расстрелы собственных офицеров.

Что также косвенно свидетельствует о роли в охоте на «учредиловцев» Лебедева и Ко.

Показательны и выводы расследования Бабушкина. Он открыто признал: «установление совершенно секретного характера задачи, возложенной на Перлова и Некрасова, явится делом непродуктивным и нецелесообразным.

Они проявили бездеятельность власти (когда упустили Чернова в «Пале-Рояль»), и попытки превышения власти относительно обсуждения убийств», но постановил: «дальнейшее производство дознания приостановить»[349].

Что снова ясно говорит о заинтересованности в ликвидационной миссии «учредиловцев» высокого колчаковского начальства и нежелании раскрывать детали, способные бросить на него «тень».

Начальник же контрразведки Ставки Злобин, ознакомившись с этими выводами, предложил с разрешения генерал-квартирмейстера Ставки установить дополнительные данные у Красильникова и Волкова[350].

Однако получить соответствующую информацию удалось лишь 16 марта 1919 г. Волков признал знакомство с Перловым и Некрасовым, заявив, что «Красильников зачислил их к себе по его просьбе», несмотря на отсутствие у них необходимых для этого документов. Что, по его данным, тогда встречалось часто.

Иными словами, на офицерские должности Красильников (как, вероятно, и Волков) набирали людей «с улицы». Видимо, получение конкретных должности и чина зависело от степени наглости заявителя и наличия вакансий в конкретном подразделении.

Причина, почему закрывали глаза на отсутствие при их приеме необходимых для этого документов, очевидно, объясняется спецификой предстоящего выполнения задач набираемых. А именно – готовность выполнить «нестандартные» приказы, включая совершение убийств.

Далее, по признанию Волкова, «Когда в ближнем тылу и на фронте расширилась пропаганда КОМУЧа во главе с известным Черновым (доказательство опасности для белогвардейцев народных избранников – ред.), я решил использовать Некрасова и Перлова, предложив им отправиться в Челябинск, Уфу и Екатеринбург филерами без определенных полномочий.

Они, по их словам, имея широкое знакомство в прифронтовой полосе, должны были связаться с полезными лицами, контрразведкой, военными властями и связать их едиными действиями, особенно по Чернову. Если представится возможность – арестовать его и его клевретов и членов КОМУЧ, войдя предварительно в соглашение с местной властью, чему она была обязана содействовать.

Социалистические эксперименты были упреждены 18 ноября, но оба офицера не оправдали моих надежд»[351].

Иными словами, Волков берет организацию готовящихся убийств неугодных «учредителей» руками красильниковцев на себя, хотя и не говорит об этом прямо. Видимо, не желая «подставляться».

Впрочем, сами участники «миссии в Челябинск» прямо говорят, какие у них были инструкции. Так, из показаний Ивановского и Седова следует, что офицеры группы Перлова были не простыми наблюдателями за «учредителями», а выслеживающими их убийцами: «22 ноября Молостов сообщил, что в городе находятся офицеры атамана Красильникова для ликвидации Чернова и нескольких членов Учредительного Собрания…[352]» это демонстрирует ясную связь управления екатеринбургского гарнизона с Красильниковым и Ко в достижении общей цели – убийства «учредителей».

Также показательно, что контрразведчики не пытались установить фамилии «заказанных» депутатов. Возможно, потому, что на заклание обрекли всех их. О чем может косвенно свидетельствовать и изъятый у Некрасова и Перлова «учредительный» список в том числе малоизвестных депутатов.

Но наиболее красноречивый документ, прямо и официально говорящий об этом – рапорт Седова как «командира 1-го Уланского полка, входящего в 1-ю дивизию» контрразведчикам. В котором он, не таясь, докладывает, что Красильников направил их ликвидировать именно «учредильщиков»[353].

В связи с этим важно напомнить, что прежде подчиненные Волкову красильниковцы засветились и в убийстве Новоселова.

Далее Злобин передал дела Некрасова и Перлова на заключение главному военному прокурору Ставки[354].

И 30 марта 1919 г. полковник Полидоров заявил: «в обстоятельствах дознания нет данных для возбуждения против Некрасова и Перлова уголовного преследования. (Несмотря на признания других офицеров относительно намерений и попыток красильниковцев совершить убийства Стамбулов и депутатов Всероссийского парламента – ред.). Я полагал бы дознание… прекратить с их освобождением и с особой рекомендацией (автор не раскрывает, что он имел ввиду, а контрразведчики Ставки этим также не интересуются – ред.) отправить в свои прежние части»