Огненный лес - Игнатий Иванович Бескромный

Мракобес и матерый петлюровец, сам того не желая, дал, таким образом, объективную характеристику украинскому населению, которое никак не желало посадить себе на шею гитлеровских «благодетелей».

Пока гитлеровец в черной рясе со свастикой пытался воздействовать на украинцев словами, гитлеровцы и их сообщники — буржуазные националисты — грабили и убивали мирное население.

Имелись достоверные сведения, полученные из других источников, что фашистские власти потребовали от Степана Бандеры активных действий. Тот собрал главарей своих банд, так называемых «зверхникiв», и заявил им: «Фюрер нами недоволен, эмиссийный банк отказался давать деньги, пока мы не начнем действовать решительно, не останавливаясь ни перед чем…»

От рук бандеровцев пали наши отважные разведчики Тимошенко, Оленев, Коваленко, Сидоренко, Якубович и Отман. После полудня они выехали из центрального лагеря в отряд имени Богуна. Дорога шла лугом вдоль реки Стыри, потом лесом. Проехали село Белое, снова вошли в лес. И вдруг — предательская засада. Горстку партизан окружили несколько десятков бандеровцев. Бандиты пытались захватить их живыми. Но ни один партизан не сдался врагу — все шестеро погибли смертью храбрых.

Услышав перестрелку, на помощь разведчикам поспешили партизаны, но бандиты уже скрылись.

На следующий день партизаны все же нашли банду и завязали бой. Она была вооружена немецкими автоматами и пулеметами. Бандитов удалось окружить. Командование областного штаба и рейдирующего соединения направили националистам ультиматум. В нем предлагалось немедленно прекратить сопротивление и сложить оружие. На размышления предоставлялось 2 часа 30 минут. «Если сегодня, — указывалось в ультиматуме, — после второй ракеты вы не сложите оружия, будет отдан приказ уничтожить вас».

Националисты побросали оружие и один за другим с поднятыми вверх руками стали сдаваться. Главарь банды по кличке Кара, переодевшись в женское платье, пытался скрыться, но был выдан своими же и расстрелян.

Жизнь дала еще один неплохой урок бдительности. Оказалось, что усатый сторож рыбхоза, с которым партизаны не раз делили хлеб-соль, был специально заслан как лазутчик. Гитлеровские хозяева приказали ему помимо сбора сведений отравить при случае командование соединения и уничтожить типографию.

За ним внимательно следили наши товарищи, узнали его явки. Окончательно он был разоблачен, когда ушел в местечко Владимирец якобы для обмена продуктов на соль и пробыл там два дня. Сразу же после его возвращения на рыбхоз налетели фашистские самолеты и стали бомбить. При обыске у «сторожа» были найдены ракетница, запас ракет и ампулы с ядом.

Шпион был разоблачен.

Фашисты участили налеты. Теперь уже «рама» появлялась по нескольку раз в день. Покрутится, пожужжит, и сразу же налетают бомбардировщики. Бомбили они покинутые села, хутора, стога сена, скот на лугу. На следующий день геббельсовское радио сообщало, что «разгромлен» еще один партизанский лагерь.

Подпольный обком беспрерывно посылал отряды, группы подрывников на коммуникации врага, организовывал боевые операции. Сеть связных и подпольщиков росла с каждым днем. Появились новые отряды и организации. Партизанская редакция, получившая задание быстро информировать об успехах Красной Армии партизан и население, стала выпускать значительно больше листовок, чем прежде. И все равно это не могло удовлетворить быстро растущий спрос на слово партии, на весточки с Большой земли. Подрывники, которые направлялись на операции, рассказывали, что, когда они появлялись в деревне, крестьяне первым долгом спрашивали о листовках. Если листовок не было, жители говорили:

— Значит, вы не партизаны. У партизан всегда печатные листовки есть из самой Москвы…

Приходилось использовать все имеющиеся возможности для увеличения выпуска листовок, чтобы партизаны и подпольщики всегда были вооружены не только оружием и взрывчаткой, но и боевым советским печатным словом.

Как-то секретарь обкома В. А. Бегма сказал, что во времена гражданской войны партия распространяла газеты и листовки не только среди красноармейцев на фронте, среди рабочих, крестьян и интеллигенции в тылу, но и среди вражеских солдат, находившихся на временно захваченной территории. Василий Андреевич напомнил, как, выступая 1 марта 1920 г. с докладом на Первом Всероссийском съезде трудовых казаков, Владимир Ильич Ленин говорил:

«…в то время, как в печати английской и французской агитацию вели тысячи газет, и каждая фраза опубликовывалась в десятках тысяч столбцов, у нас выпускалось всего 2–3 листка формата четвертушки в месяц, в лучшем случае приходилось по одному листку на десять тысяч французских солдат. Я не уверен, что и столько попадало. Почему же все-таки и французские и английские солдаты доверяли этим листкам? Потому, что мы говорили правду и потому, что, когда они приходили в Россию, то видели, что они обмануты».

Решено для начала напечатать на немецком языке приказы Верховного Главнокомандования.

— Дойдут ли до солдат, Василий Андреевич? Кроме того, у нас бумаги в обрез.

— Хорошо, что вспомнили насчет бумаги. Печатайте эти листовки на самой лучшей бумаге, какая только найдется.

Латинский шрифт в редакции был, и мы напечатали листовки на немецком языке. И вот результат.

Привели в лагерь старика крестьянина, лесного объездчика.

— Ты меня веди к самому старшему, — упрашивал он конвоирующего его партизана.

Конвоир привел старика к штабу, оставил его на попечение часового, а сам доложил начальнику разведки Тимофееву, что заставой задержан старик, что командир заставы, побеседовав со стариком, приказал вести его в штаб.

— А что ему надо?

— Ничего не говорит. Скажу, заявляет, только самому высшему начальству, потому — великий секрет.

Позвали деда.

— Здравствуйте, — поздоровался крестьянин. — Это вы будете начальство партизанское?

— Я.

— Так вот, значит, какое дело. Близ нашего хутора, возле самого леса, немецкие солдаты берут сено. Раз немцы — мы подальше держимся от греха, сидим себе потихоньку в хате, носа не кажем. Вдруг входит к нам один солдат и вежливо так говорит, хоть плохо, но по-русски: «Ты, мол, отец, меня не бойся. Я не есть немец, а есть русин, славян. Знаем мы, что близко в лесу русские партизаны. Вот тебе записочка, ради Христа-бога, говорит, передай. Век будем тебя помнить». Смотрю на него, разглядываю. По глазам вижу, правду говорит человек от души. «Ладно, — отвечаю, — будь по-вашему. Где партизаны, я не знаю, но если найду — передам, а не найду, значит, не судьба». — «Нет, ты, — просит, — обязательно найди, потому что нам больше невмоготу служить проклятому Гитлеру».

— Вот я и пришел, — закончил дед, вытаскивая из-за пазухи листок бумаги.

Содержание записки было такое:

«Драгие русины! Мы есть ваши братья-славяне. Фашист насильно забрал нас до своего войска. Хочемо уси перейти до партизан. Ожидаемо на вашего представителя коло Смолярки на хуторе. Читали «бефел» — приказ, подписанный Советским командованием.

Нако Добрев,

Василь