«Вселить в них дух воинственный»: дискурсивно-педагогический анализ воинских уставов - Сергей Эдуардович Зверев

известная нота британского министра лорда Чемберлена, так и наш «ответ» ему, и в приходе к власти националистически настроенного правительства Чан-Кайши в Китае. Можно предположить, что «обновление» всего комплекса советских уставов стало своеобразной реакцией на эти события.

Приказ Реввоенсовета (РВС) республики № 182 от 2 апреля 1927 г., вводивший в действие «Боевой устав пехоты РККА», окончательно отменил руководство «Боевая служба пехоты» (1924), от которого устав, впрочем, унаследовал немало хорошего. БУП-27, – пожалуй, интереснейший из всех советских уставов – отличался рядом ценных моментов:

1. Устав начинался с главного – изложения общих основ организации боя пехоты и ее взаимодействия с другими родами войск на поле боя. Порядок организации марша, охранения, службы тыла описывались в самую последнюю очередь, в отличие, напомним, от аналогичных документов старой русской армии.

2. Описывая боевую деятельность бойцов и подразделений до батальона включительно, устав также начинал с главного, а именно с боя батальона, как основной тактической единицы, а не с одиночной подготовки бойца, что также являлось характерным для прежних уставов.

3. Уже со второго параграфа «Организация пехоты» устав подчеркивает ведущую роль командира в организации и руководстве боем. Здесь же вкратце очерчиваются качества, которыми должен обладать любой начальник: примерной дисциплинированностью, политической выдержанностью[73], мужеством, настойчивостью, беспристрастием, твердым знанием военного дела и отличным знакомством с частью[74]. Все эти качества призваны были помочь командиру завоевать доверие личного состава. Конечно, лучше всего доверие к командиру завоевывается его профессионализмом, когда каждый боец может быть уверен, что зря его кровь не прольется, что он не станет напрасной жертвой, искупающей ошибки командира. И устав строго указывает: «Чем с большим вниманием и тщательностью командир продумает подготовку боя и его проведение, тем меньше жертв потребует бой и тем легче будет достигнут успех» [49, с. 13]. И далее: «Успех наступательного боя основывается на продуманной его организации» [49, с. 26]. Как видим, никакого полководческого авантюризма, а-ля М. Н. Тухачевский, никакого безоглядного бросания всех сил и средств для достижения победы, – командир обязан думать, а не просто шашкой махать, по замечанию персонажа известного фильма, полагаясь на революционную сознательность своего воинства.

Описание боя, ведущегося подразделениями от батальона до отделения, устав излагал через обязанности соответствующих командиров, особо подчеркивая необходимость проявления ими широкой инициативы. Ответственность за выполнение боевой задачи перераспределялась: сначала взыскивали с командира[75], а потом уже с рядового бойца. Обязанностям красноармейца устав отводил всего две страницы – в этом он очень напоминает уставы германской армии.[76] От бойца требовалось владеть оружием и понимать задачу своего отделения и взвода, быть готовым сойтись с противником в рукопашной, уметь применяться к местности и маскироваться, «помогать соседу огнем, штыком, гранатой, лопатой и всем, чем может», следить за полем боя и обо всем замеченном докладывать, передавать по цепи приказания, и, конечно, «постоянно помнить, что он несет личную ответственность за исход боя перед Красной армией и всем Советским Союзом» [49, с. 154]. Не так уж и много и не так уж и сложно.

4. Для советских уставов БУП-27 удивительно рассудителен, деловит и аполитичен. Чего стоит перечисление условий победы: «Успех в бою достигается работой каждого бойца и в полной мере зависит от его стойкости под огнем, настойчивости и упорства в достижении поставленной задачи, решительности и быстроты в действиях, предприимчивости и сообразительности, физической выносливости, умения пользоваться местностью, внимательного наблюдения за всем окружающим и умения пользоваться своим оружием» [49, с. 13]. Здесь даже классовой сознательности, на которую так уповал Временный полевой устав 1925 года, места не нашлось. Следовало бы только поменять первое и последнее условие местами, добавив сюда и умение поражать оружием противника. Основой же боевого успеха, согласно уставу, являлись «внезапность, быстрота и решительность действий» [49, с. 13].

5. Стиль устава не чужд неброской патетики и внутренней силы: «Пехота, осуществляя наиболее тяжкую и ответственную работу в бою, предназначается для следующих задач: путем упорного, настойчивого движения, сочетаемого с огнем, преодолеть все препятствия, противопоставляемые ей противником, сойтись с ним грудь с грудью, решительной рукопашной схваткой окончательно сломить его сопротивление и уничтожить его живую силу» [49, с. 11]. Сами очевидные недостатки текста – некоторая вязкость и тавтологичность – благодаря «наворачиванию» эпитетов и фразеологизмов работают на нагнетание смысла, к концу фразы разрешающегося своего рода катарсисом. Этот прием используется неоднократно, например: «Для успеха атаки необходима бесповоротная решимость бойцов, несмотря на все препятствия, во что бы то ни стало, пробиться до рукопашной схватки с противником и уничтожить его» [49, с. 32].

6. В то же время устав постоянно подчеркивал необходимость минимизации своих потерь, придавая большое значение огню и маневру; например, упоминание о мерах, позволяющих достичь «наименьших» и избежать «излишних», «лишних» потерь на одной только странице параграфа «Общие основы боя пехоты» встречается трижды.

7. Даже «святая святых» советских уставов – глава о политическом воспитании – ставила задачи просто и человечно, сводя их к воспитанию помимо, конечно, безусловного доверия к ВКП(б), руководящей роли рабочего класса и понимания классового характера войны, «сознания, что красноармейца в его борьбе на фронте поддерживает вся страна, которая готова идти на все лишения ради создания соответствующих условий фронтовой жизни и нормального обеспечения оставленной им семьи; воспитания всех качеств дисциплинированного воина: неустрашимости, твердости, храбрости, инициативы, сметливости, выносливости; воспитания доверия к командиру; твердого сознания, что начавшаяся война должна быть доведена до полной победы, несмотря ни на какие трудности и лишения; понимания, что каждый частный успех на данном участке фронта, каждое успешно выполненное боевое поручение содействует скорейшему достижению общей победы; такого поведения армии, которое внушает уважение и доверие к ней со стороны трудового населения района боевых действий» [49, с. 252]. От политработника устав решительно требовал в первую очередь знания военного дела, постоянной осведомленности о замысле и действиях командира и умения правильно оценить обстановку, чтобы выбрать наиболее подходящие случаю политические мероприятия.

Помимо всего, политработники должны были:

– демонстрировать прочную внутреннюю убежденность и постоянное внимание в своим словам и действиям;

– проявлять заботливость, чуткость, тактичность и наблюдательность для обеспечения взаимного расположения и доверия между комначсоставом и красноармейцами и постоянной уверенности бойцов в помощи со стороны начальников[77].

Любопытно, что устав рекомендовал политруку черпать данные о личном составе из постоянного общения с бойцами, из собственных наблюдений и сообщаемых фактах, не прибегая к анкетированию и специальным опросам. Это не мешало бы учитывать и сегодня, когда командир подразделения слишком уж полагается на помощь психолога с его тестами и многофакторными опросниками, состоящими из десятков и сотен вопросов, к которым разумный человек начинает относиться