Кузя - Виктор Александрович Блытов

разговаривал с ними, Осипович с Мирошенко зачищали землянки и окрестные кусты от оставшихся в живых и сопротивлявшихся боевиков. Те, кто сдавался, лежали на земле посреди поляны. Их было человек около сорока. Огромная куча снесенного оружия указывала на большие возможности отряда боевиков.

Мирошенко быстро разминировал кресты с телами ребят. Освобожденные солдаты и разведчики бережно сняли с крестов, уложили тела на плащ-палатках и брезенте, сняли головы с колов и положили рядом с телами. Кравчук и ребята были раздеты до гола, и на теле были видны многочисленные раны и синяки, порезы. В глазах у всех разведчиков стояли слезы.

– Девчонки из Грозного! Их забрали прямо из школы! – поведала Настена Кузьме, – второй год за собой таскают. Половину постреляли уже!

Кузьма скрипнул зубами.

Алексей Белов не отходил от тела брата и по его щекам текли слезы.

Кузьма дал команду занять позиции отделению Атаманова на склоне на всякий случай помочь снайперам.

Сайдулаев доложил Кузьме, что Кож-Ахмед просит помощи у какого-то «Пройдохи», но его, видимо, никто не слышит.

Кузьма дал команду на всякий случай изготовиться к бою отряду Николая Николаевича. Отряды Меношина и Мышастина тоже стали спускаться вниз со своего склона.

Кузьма и Осипович не спеша, подняв автоматы, пошли брать Кож-Ахмеда.

Кож-Ахмед забился под камни и пытался дотянуться раненой левой рукой до пистолета. Он видел приближающихся Кузьму и Осиповича.

«Или левша или правая задета сильнее» – подумал Кузьма.

Увидев бесполезность сопротивления, Кож-Ахмед перестал пытался сопротивляться и лишь стонал, закусив губу, с ненавистью, тяжело дыша, смотрел то на Кузьму, то на Осиповича, то на Магомеда.

– Ну что, ласковый наш, вот мы и повстречались! – улыбнулся Михаил, ногой стараясь отпихнуть немецкий «Вальтер» подальше.

Кож-Ахмед выглядел весьма импозантно в черной форме, рацией у плеча, погонами с надписями на арабском языке, невысокого роста с небольшой черной бородкой, шрамом через все лицо.

– Если ты солдат, пристрели меня! Мои все люди погибли, как мужчины. Я не хочу жить! – прохрипел Кож-Ахмед Кузьме.

– Да я бы с удовольствием тебя пристрелил, нежели брать в плен! – процедил Осипович, – но за моих ребят ты должен ответить! Потом, у тебя на совести не только наши ребята, но и мирные чеченцы из Миндального.

– Ваши гяуры пришли с оружием за нашими жизнями, и они проиграли! А в Миндальном живут предатели чеченского народа и они заслужили смерти!

– Это ты решил? А головы резать и половые органы у наших ребят обязательно? – спросил Осипович, сжимая левой рукой нож и показывая им в сторону стоявших крестов.

– У нас такие обычаи по отношению к захватчикам!

– А старики в Миндальном тоже были захватчики, где ты представился почему-то Борзоевым, а все твои ребята были в черных масках? Но тебя узнали и вот мы здесь, чтобы отомстить тебе!

Кож-Ахмед опешил и задумался.

– Я не буду отвечать тебе на этот вопрос! Это наши разборки!

Кузьма усмехнулся краешком губ и пожал плечами.

– Мне и не надо говорить ничего, самому Борзоеву расскажешь! Ведь это ваши разборки, вот и разбирайтесь!

Кож-Ахмед с ненавистью посмотрел на Кузьму, но ничего не сказал.

Солнце мазануло по краешкам гор и сразу стало светлее. Тучки разошлись и наступило утро. Свежий горный воздух немного бодрил.

Кузьма окликнул Василису и приказал перевязать раны Кож-Ахмеда.

Василиса, ворча, начала перевязывать ему раны.

– Я бы его за Кравчука и его ребят лучше пристрелила бы!

– Перевязывай, Василиса, он пока нужен нам живым! Это надо!

Кузьма и Осипович направились к крестам, которые уже сняли и снятые с крестов тела лежали, прикрытые брезентом. У крестов столпились все разведчики, освобожденные солдаты и девчата. Лишь только отделение Семенчука охраняло пленных боевиков.

С горестью смотрели Кузьма и Осипович на то, что осталось от ребят.

– А где Семенов? Крестов-то пять! А Семенова Миши нет нигде, этот пятый неизвестный нам парень? – внезапно спросил Кузьму Мирошенко, убирая мины и провода и гранаты в рюкзак, – может, ему удалось уйти? Это точно не он!

Действительно, распятое пятое тело было в форме-афганке.

– Не, не удалось уйти вашему парню! – внезапно ответил весь рябой и босоногий солдатик, – одного из ваших они взяли в плен живым и пытали его, кто вы и откуда, а потом приехали какие-то чеченцы, старшего называли Алиханом, и увезли его с собой куда-то. А этот пятый – Димка Зимин убитый! – солдатик всхлипнул. – Они, когда мы приехали, приказали своему молодому парню отрезать ему голову. Тот боялся, но потом отрезал. У Димки были связаны руки и ноги, он громко кричал, потом крови было много, и он бился о землю. Потом все этого парня чеченского поздравляли, говорили, что он стал настоящим волком. Димка заливался кровью и бился долго. А нам сказали, что тоже всем отрежут головы.

– На чем вас привезли? – спросил Кузьма, не глядя на тела.

– Так на джипе приехали каком-то до одной поляны, а туда вашего тоже в такой же черной форме, как у вас. Мы его потом несли до поляны. Что с ним стало, дальше мы не знаем. Его увез с собой этот Алихан и с ним был араб, они его называли Бен Насрула и делали все, что он приказывал.

– Как тебя звать и с какой ты части? – спросил Осипович.

– Так я это, Серега Дробцов из 245 полка. Нас в плен в Шали взяли всех, когда захватили поселок, а потом мы были прикомандированы к ихней комендатуре, – он обвел взглядом всех освобожденных солдат, – привезли сначала дорогу строить, камни таскали, а потом нас шестерых отправили сюда дрова рубить, готовить, убирать, таскать. Этот, – он кивнул на Кож-Ахмеда, – приказал сразу убить одного из нас. Выбрали Димку! – он смахнул слезу с грязного веснушчатого лица.

Осипович посмотрел на Кузьму и зло сплюнул.

– И эту сволочь оставлять в живых? Кузьма, отдай его мне! Его там Аллах уже заждался!

Кож-Ахмед с улыбкой посмотрел на Осиповича.

– А ты убей меня, гяур проклятый! Мне стыдно быть в плену. Я хочу смерти! – закричал он на все ущелье.

Кузьма, не обращая на фразу Осиповича и Кож-Ахмеда, посмотрел на побоище. Вокруг в разнообразных позах валялись мертвые боевики. А потом, почесав затылок, сказал:

– Ты это, Серега, бери своих и начинай копать братскую могилу для всех. Надо же их убрать? Семенчук, готовь носилки для переноса тел ребят, руби ветви. Настена, раненые у нас есть? Беслан, собирай оружие, здесь ничего оставлять нельзя!

Повернувшись, Кузьма увидел, что Николаев сноровисто обыскивает пленных.

– Есть один в руку легко у Мышастина – сержант Станиславский.

– Нести его надо?

Здоровенный