Белый легион в Парагвае. Русские герои Южной Америки - Дмитрий Михайлович Абрамов

генерала сильно беспокоила судьба его сослуживцев и соратников по Экспедиционному корпусу. Он постоянно вёл переписку, узнавал и получал какие-то сведения о боевых действиях корпуса в Месопотамии. Но всё, что он узнавал более и более усугубляло его переживание и боль за своих сослуживцев и разочарование в той власти, которая установилась в России после февральско-мартовских событий.

Зимой и весной 1917 года на Кавказском фронте наступило затишье. Небывало снежная и суровая зима сильно затрудняла боевые действия. Экспедиционный корпус генерала Баратова оказался полностью отрезанным от основных сил Кавказской армии. Тем не менее, 17-го февраля 1917-го года корпус Баратова перешел в наступление. В его составе к тому времени находилось 13 батальонов и дружин пехоты, 66 эскадронов и сотен кавалерии, 39 пулеметов, 50 орудий и одна инженерная рота. Всего под рукой Баратова было 10673 штыка и 7357 сабель. Овладев Хамаданом и на правом фланге городом Сене, 25-го февраля корпус занял весь район Керманшаха. А 13-й корпус турецкой армии отходил с боями.

Между тем 4-го апреля 1917-го года Экспедиционный корпус генерала Баратова занял Ханекин. В направлении Кызыл-Рабат была выслана казачья сотня, вновь установившая связь с британскими войсками. Помимо этого, связь со штабом английского командующего в Месопотамии Ф. С. Мода была установлена по радио. Периодически туда направлялись и штабные офицеры.

Но тут политическая ситуация в России и климат Месопотамии совершили своё подлое дело. К началу лета 1917-го года нездоровый тропический климат Месопотамии, привёл к тому, что малярия в некоторых частях корпуса вывела из строя до трёх четвертей личного состава. Это вынудило генерал-лейтенанта Николая Николаевича Баратова приостановить продвижение своих частей в Месопотамии. Генерал отвёл части корпуса в более благоприятные по климатическим условиям горные районы Персии. Для наблюдения за турками и для связи с англичанами были оставлены только две сотни казаков.

В июне 1917-го года англичане убедили Командование Кавказского фронта начать наступление на Мосул в персидском Курдистане. Для этого наступления сил у генерала Баратова не хватало, но отказать союзникам было невозможно. План дальнейших совместных действий составил начальник английского генерального штаба генерал Робертсон. Он предлагал русским нанести удар на Мосул, англичане усиливали натиск в зоне реки Тигр.

10-го июня 1917-го года на Мосул начали наступление части 7-го Кавказского корпуса, 13-го июня на Киркук двинулся корпус генерал-лейтенанта Николая Николаевича Баратова. Дислоцировавшаяся недалеко от расположения английских войск 1-я Кавказская дивизия корпуса, где находился 1-й Уманский казачий полк, передавался в оперативное подчинение английскому генералу Моду. Несколько дней наступление развивалось успешно, но уже 22-го июня 1917-го года турки нанесли контрудар и вынудили части корпуса вернуться на исходное положение. Наступление оказалось неудачным.

И причин тому было как минимум две. Первая заключалась в том, что у корпуса заканчивались снаряды. О том, чтобы погасить снарядный голод в России, поражённой революцией, никто не позаботился. Не хватало медперсонала и лекарств для раненых и больных. А второй главной причиной стало то, что британцы никакого содействия корпусу Баратова не оказали. Правда появилась и ещё третья причина. В тылу корпуса развернулось партизанское движение местных кочевников. Подавить его не было возможности, ибо русская артиллерия замолчала, так как, снарядный голод окончательно поразил все части корпуса. Снарядов практически не осталось. Патроны для пулемётов и винтовок ещё были. Но и их берегли.

Катастрофу довершила небывалая жара, и новые вспышки эпидемий. Положение русского Экспедиционного корпуса генерала Баратова стало невыносимым. В частях корпуса начался голод. Да и воды-то хорошей, не то что родниковой или колодезной, но и речной воды казаки, солдаты и офицеры уже пошёл третий год, как не пили. Воду, мутную словно молочный обрат, брали из местных колодцев или арыков. И сколь не фильтровали её через бинты или тряпки, муть и осадок так и оставались в ней. Лишь порой из дальних горных рек привозили в бочках хорошую свежую воду.

Войска находились в крайней усталости. Люди ещё держались, но кони не выдержали. В корпусе начался широкомасштабный падёж лошадей. Казачьи сотни сводились и превращались в пластунские батальоны. А в батальонах и ста человек было не насчитать. Полевые лазареты стояли переполнены не столько ранеными, сколь больными. В лазаретах ни лекарств, ни бинтов не найти. Больных лечили спиртом, касторкой, отпаивали отваром полыни, шиповника, народными средствами. Врачи, медсёстры в большинстве своём уехали в Россию. Те же, кто остался выбивались из сил. Свежих частей и пополнений из России было уже не дождаться. Но воинские погосты с крестами вокруг частей Экспедиционного корпуса постоянно пополнялись.

Командование Кавказского фронта решило перенести Мосульскую операцию на осень. Но с осени 1917 года начался развал Кавказской армии. О наступлении уже никто не помышлял.

Что же касается генерал-лейтенанта Николая Николаевича Баратова, то принимая прошлые заслуги перед Отечеством, Временным правительством от 8-го сентября 1917-го года он был произведен в генералы-от-кавалерии. Но чем могла помочь ему та генеральская кавалерия, если его казаки, солдаты и офицеры были забыты, оставлены, брошены этим правительством, которое перехватило власть в России лишь на короткое время.

Военнослужащие Экспедиционного корпуса до последнего сохраняли верность присяге, но вскоре эта верность потеряла всякий смысл и стала никому не нужна. К началу зимы казачьи и стрелковые части стали покидать свои позиции и организовано отходить к Большому Кавказу, а оттуда – на Кубань и Терек. После заключения Советской Россией сепаратного мирного договора в Брест-Литовске русская армия и вместе с нею Кавказский фронт перестали существовать. 10 июля 1918 года генерал от кавалерии князь Николай Николаевич Баратов подписал свой последний приказ по Экспедиционному Кавказскому корпусу о его расформировании.

* * *

Страшным и тяжёлым было возвращение частей корпуса генерала Баратова, да и всей Кавказской армии зимой 1917 – 1918-го года на Родину. Одним из очевидцев тех событий был Николай Кочку́ров – в будущем молодой российский и советский писатель, известный под творческим псевдонимом Артём Весёлый. Он ярко описал события того трагического отступления из Персии и Закавказья на Северный Кавказ:

– «В Баланджарах затор… По вагонам, закутавшись в бурки и овчины, спали и так валялись казаки и туркмены, осмоленные жирным солнцем Месопотамии. Домой они везли одни уздечки да крылья седельные, а кони их потонули в песках, погибли в походах. У костров обсушивались и дремали солдаты и казаки Экспедиционного корпуса генерала Баратова. За три долгих горьких года они выходили все дороги и волчьи тропы от Кавказа до Мосул-диальских позиций и обратно. Иные за всё время походов хлеба настоящего и на нюх не нюхали и давно уже забыли вкус хорошей воды. Цинготные десны их сочились гноем, литую мужичью кость ломала тропическая малярия, язвы и струпья разъедали шкуру томлёную… Непролазна ты, грязь урмийская, остры камни Курдистана. Глубоки пески Шарифхане! Стлался тяжёлый разговор. Огни костров