«Вселить в них дух воинственный»: дискурсивно-педагогический анализ воинских уставов - Сергей Эдуардович Зверев

БУП-38, а также тот факт, что Красная армия в 1930-х гг. так и не дождалась части устава, касающегося организации боя в звене полк – батальон – рота. Пагубное пренебрежение в СССР «интеллектуальным элементом» становится особенно заметным на фоне анализа зарубежных уставов.

В полевом уставе армии туманного Альбиона 1935 года сразу после весьма доступного и ясного изложения принципов стратегии с той же основательностью и рассудительностью, спокойно перечисляются требования к качествам командующих вооруженными силами и командиров: «Главнокомандующий, равно как и другие высшие командиры и штабные офицеры, должны обладать широчайшим кругозором и объемом знаний как в социальных, так и в военных вопросах. Война теперь больше, чем когда бы то ни было, – проблема социальная. Большая война отражается на всей жизни нации и всех классах граждан, что сказывается на ведении военных операций. Высшему командованию придется отдавать должное политическим требованиям даже тогда, когда они противоречат чисто военным соображениям. Ему необходимо также понимать психологию и привычки рядовых штатских граждан, которые, возможно, будут составлять основную массу войск, находящихся под его командованием, и которые успеют пройти лишь сокращенный курс боевой подготовки. В военных вопросах высший командир также должен иметь широкий кругозор. Можно с уверенностью сказать, что всякая будущая война принесет много неожиданностей, много нового, много новых приемов. Новые боевые средства или усовершенствование старых и дальнейшее развитие в области улучшения снаряжения могут потребовать глубоких изменений в организации войск. Командир, который не подготовил своего мышления к неожиданностям, а мыслит только в пределах опыта прошлого, окажется в затруднительном положении. Кроме ясных и конкретных приказов, существенным фактором является личное общение, которое дает возможность командиру передать подчиненным свои намерения и вдохнуть в них уверенность и решимость (курсив мой. – С. З.). Ни один командир от самого высшего до самого низшего никогда не должен забывать, что человеческая природа является решающим фактором, от которого зависят все его планы, передвижения и операции» [2, с. 21–22].

Следует отдать уставу должное: английским генералам и офицерам не надо было больше всего на свете любить Его (Ее) Величество и отечество западного парламентаризма – с этим чувством британцы рождаются по сей день. От них требовали всего лишь быть профессионалами и иметь широкий военный и гуманитарный кругозор. Последний, ценность которого для образования офицеров у нас до сих пор решительно недооценивают, необходим, поскольку каждый командир и работает с людьми, и борется против людей, а значит должен учиться учитывать в вооруженной борьбе прежде всего человеческие сильные и слабые стороны, а не только затверживать ТТХ и руководства по эксплуатации и применению различных образцов вооружения и техники. Профессионализм военного, как явствует из английского полевого устава, сосредоточен не в решимости офицера и генерала безоглядно жертвовать своей жизнью и жизнями своих подчиненных, а в умении нестандартно мыслить, не опираясь на затверженные догмы и шаблоны.

Об этом у нас вспомнят только после тяжелой и кровопролитной Советско-финляндской войны, когда, по словам ее участника генерала армии А. И. Грибкова, «из войскового обихода постепенно исчезли такие понятия, как «думать», «обсуждать», а фраза «это не ваше дело» или «это не мое дело» превратилась в формулу жизни» [86, с. 40]. Разбирая печальные уроки этой войны незнаменитой, обнажившей всю слабость советского командного состава, сам И. В. Сталин добродушно заметил, что «люди, которые живут традициями гражданской войны, дураки, хотя они и хорошие люди» [1, с. 375].

Выделенные курсивом слова о значении для командира общения с подчиненными впоследствии почти дословно повторит БУП-42, когда станет окончательно ясно, что одной самоотверженностью даже при наших, казалось бы, неисчерпаемых людских ресурсах немца не победить.

Замечательным гимном главному труженику войны начинался французский пехотный устав 1939 года: «Пехотинец больше, чем бойцы других родов войск, несет на себе тяготы войны. Усталость от длинных переходов и тяжелых работ, лишение сна, голод и жажда, непогода, жара и холод, раны – по очереди изнуряют его. Он испытывает на себе всю мощь оружия противника и живет в постоянной борьбе со смертью. Перед его глазами проходят самые ужасные картины боя; каждый день он видит вокруг себя, как падают сраженными его начальники и близкие товарищи. Только такими страданиями пехотинец покупает победу; когда же пробьет час победы, он получает вознаграждение за все свои труды. Какое бы участие в общей победе ни выпадало на долю командования и других родов войск, только пехотинец играет в ней решающую роль. Покрытый потом, грязью или пылью, часто окровавленный, пехотинец достигает конечной цели боя: видит противника бегущим или сдающимся в плен»[102] [173, с. 5–6].

Внимание, которое устав уделяет простому пуалю, превознося его подвиг по сравнению с ролью командования, есть следствие четырех революций, породивших упорное недоверие французов к аристократии или, если говорить современным языком, к элитам общества. Это нередко сводило на нет все военные усилия Франции.

Но Франция, в отличие от Советской России, ко времени публикации устава в последний раз отбунтовала почти семьдесят, а не двадцать лет назад, и Великая война их кое-чему научила. Поэтому сразу после велеречивого прославления рядового, наступает очередь перечисления качеств его командира: «Возвышенность чувств, умение вызвать у подчиненных привязанность, хорошее военное и общее образование, физическая выносливость, постоянная активность, безусловная храбрость, спокойствие как в обычной обстановке, так и в критических моментах – необходимые качества, внушающие подчиненному доверие к своему начальнику» [174, с. 8]. Так же как и англичане, французы полагали, что умение командовать равносильно умению предвидеть и оперативно парировать любую неожиданность. Как и англичане, они стремились изучать сильные и слабые стороны человеческой природы, чтобы понимать, что движет солдатом, «по достоинству оценить природные качества каждого подчиненного: хладнокровие, стремление к действию и риску, самолюбие и честность»[103] и наилучшим образом использовать эти качества, а не просто упрямо талдычить о долге беззаветности. При обращении к рядовому французский устав также рекомендовал воздействовать не только на чувства, но и давать пищу рассудку, внушая, что победа равным образом зависит от храбрости и выучки солдата.

Моральные силы солдата, согласно уставу, призвано было питать чувство патриотизма, которое тут же кратко и очень внятно было охарактеризовано: «Патриотизм – это любовь к Франции за ее красоты, за богатства ее земли, за ее моральное и культурное наследие, за ее славную историю, а также за ее высокий международный авторитет» [173, с. 9]. Почти то же смысловое наполнение получит понятие патриотизма в советской военно-политической пропаганде в годы Великой Отечественной войны, как только станет ясным, что ценности официального социального пафоса настолько себя дискредитировали и изжили в общественном сознании