Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

примеру Англии. Но Кольбер, полагаясь на превосходство производительности Франции и рассчитывая на него еще более в будущем, не боялся неуклонно двигаться по намеченному пути, который, ведя к росту коммерческого мореходства, закладывал широкое основание и для мореходства военного, еще сильнее поощрявшегося другими государственными мерами. Благосостояние Франции росло быстро, и в конце двенадцатого года деятельности Кольбера в государстве все разбогатело и расцвело, хотя и пребывало в состоянии крайнего расстройства, когда он вступил в управление флотом и финансами. «При нем, – говорит французский историк, – Франция укреплялась в мире и в войне. Система тарифов и премий, искусно им введенная, стремилась привести к надлежащим границам безмерный рост коммерческой и морской силы, который Голландия присвоила себе за счет других держав, и помешать устремлениям Англии отнять у Голландии это превосходство для того, чтобы обратить его против Европы – с еще большей для последней опасностью. В интересах Франции, казалось, было сохранение мира в Европе и Америке, но тайный голос – голос прошлого и будущего одновременно – звал ее к воинственной деятельности на других берегах»[46].

Этот голос зазвучал в устах Лейбница – одного из великих людей мира. Он указывал Людовику, что обращение оружия Франции против Египта принесло бы через господство на Средиземном море и контроль над восточной торговлей победу над Голландией вернее, чем самая успешная кампания на суше; что такой результат, обеспечив весьма необходимый мир внутри королевства, создал бы морскую силу, обеспечивающую, в свою очередь, преобладание в Европе. Записка Лейбница, излагавшая эти идеи, приглашала Людовика отказаться от преследования славы на суше и искать прочного величия Франции в обладании большой морской силой, элементы которой, благодаря гению Кольбера, были уже в его руках. Столетие спустя человек, более великий, чем Людовик, старался возвеличить себя и Францию путем, обозначенным Лейбницем; но Наполеон не имел соответствовавшего этой задачи флота, каким располагал Людовик. На этом проекте Лейбница мы остановимся подробнее, когда повествование наше дойдет до знаменательного момента, когда Людовик, достигнув предела развития своего королевства и флота, пришел к пункту, где пути разделялись, и избрал тот из них, который определял, что Франции не суждено стать морской державой. Последствия этого решения, убившего Кольбера и разрушившего благосостояние Франции, сказывались потом из поколения в поколение, когда грандиозный флот Англии в ряде войн очищал моря от соперников и обеспечивал в изнурительной для Франции борьбе прирост богатств островного королевства, уничтожая в то же время внешние ресурсы французской торговли и подвергая ее вследствие этого бедствиям. Неверное направление политики, начавшееся со времен Людовика XIV, помешало Франции при его преемнике и добиться многообещающих успехов в Индии.

Между тем два морских государства, Англия и Голландия, взирая на Францию одинаково недоверчиво, чувствовали все возраставшую взаимную зависть, которая, при заботливой опеке Карла II, привела к войне. Истинной причиной таких отношений между ними, без сомнения, была коммерческая ревность, и борьба возникла непосредственно из-за столкновения между торговыми компаниями. Враждебные действия начались на западном берегу Африки; английская эскадра в 1664 году, после разорения нескольких голландских станций, отплыла к Новому Амстердаму (ныне Нью-Йорк), который и захватила. Все это состоялось до формального объявления войны в феврале 1665 года. Война, несомненно, пользовалась популярностью в Англии, а инстинкт народа нашел выражение в устах Монка, которому приписывают следующие слова: «Что за дело до того, тот или другой повод будет для нее найден? Чего мы желаем, так это большей части торговли, находящейся теперь в руках Голландии». Едва ли можно сомневаться в том, что, несмотря на притязания торговых компаний, правительство Соединенных провинций было бы радо избежать войны; способный человек, стоявший во главе правительства, слишком ясно видел деликатное положение, которое занимали голландцы между Англией и Францией. Провинции требовали, однако, поддержки от Франции в силу оборонительного договора, заключенного в 1662 году. Людовик неохотно уступил этому требованию, но молодой французский флот, в сущности, не оказал голландцам никакой помощи.

Война между двумя морскими государствами была всецело морской. Состоялись три больших сражения – первое близ Лоустофта на Норфолкском берегу 13 июня 1665 года; второе, известное под именем Четырехдневного сражения и часто именуемое французскими авторами сражением при Па-де-Кале, происходило в Дуврском проливе и продолжалось с 11 по 14 июня 1666 года; наконец, третье, близ Норт-Форланда, состоялось 4 августа того же года. В первом и последнем из них Англия имела решительный успех; во втором же исход остался за Голландией. Одно это сражение будет описано нами подробно, так как о нем одном дошли до нас такие полные сведения, которые позволяют сделать ясный и точный тактический разбор. Вообще, в этих сражениях есть интересные черты, более приложимые к условиям настоящего времени, чем детали несколько устарелых тактических движений.

В первом, Лоустофском, сражении командующий голландским флотом Опдам, не моряк, а кавалерийский офицер, имел весьма категорические приказания сражаться; самостоятельность решения, подобающая главнокомандующему большими силами на месте действий, не была ему предоставлена. Такое вмешательство в функции командира на суше или на море является одним из самых обычных искушений для центрального правительства и обыкновенно имеет пагубные последствия. Турвиль, величайший из адмиралов Людовика XIV, был вынужден рисковать всем французским флотом вопреки собственному мнению; а столетие спустя большой французский флот ускользнул от английского адмирала Кейта, подчинившегося распоряжениям своего непосредственного начальника, который лежал больным в порту.

В Лоустофском сражении расстроился голландский авангард, а немного позже, когда один из младших адмиралов центра в эскадре самого Опдама был убит, объятый паникой экипаж отнял командование кораблем от офицеров и вывел его из боя. Этому движению последовали двенадцать или тринадцать других кораблей, образовав большой разрыв в голландской линии. Случай этот показывает, о чем говорилось ранее, что дисциплина в голландском флоте и воинский дух среди его офицеров не были высоки, вопреки прекрасным боевым качествам нации и вопреки утверждению, что среди голландских капитанов было больше хороших моряков, чем среди английских. Природная стойкость и героизм голландцев не могли всецело возместить ту профессиональную гордость и то чувство воинской чести, воспитание которых составляет одну из главных задач целесообразных военных учреждений. Свойства уроженца Соединенных Штатов Америки значительно выгоднее в этом отношении. Для него нет промежуточной ступени между личной храбростью с оружием в руках и полной военной правоспособностью.

Видя, что сражение принимает неблагоприятный для него оборот, Опдам как будто поддался чувству, близкому к отчаянию. Он постарался сойтись на абордаж с кораблем главнокомандующего английским флотом герцога Йоркского, брата короля. Это ему не удалось; в отчаянной схватке, последовавшей затем, его корабль взорвали. Вскоре после того три (по одному описанию