Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г. - Мирослав Эдуардович Морозов

командующего войсками Ленинградского фронта генерал-полковника Л.А. Говорова[148]. Последний, по-видимому не слишком интересовавшийся боевой деятельностью подлодок, наложил короткую резолюцию «Согласен», чем избавил Военный совет КБФ от перспективы длительной полемики с наркоматом и ГМШ. Реакция последних на демарш Трибуца неизвестна, как и резолюция Н.Г. Кузнецова на документе – направленный ему экземпляр доклада в архиве обнаружить не удалось.

Вместо заключения

В послевоенные годы при изучении боевого опыта ВМФ кампанию 1943 г. старались обходить. Обычно констатировалось, что созданные противником противолодочные рубежи оказались непреодолимы, и было принято решение временно отказаться от продолжения подводной войны. При необходимости осветить обстановку и принимаемые решения более подробно приходилось делать некоторые неприятные признания. Так, в трехтомнике, посвященном действиям ВМФ в Великой Отечественной войне, комментируя решение наркома ВМФ о развертывании 2-го эшелона, писалось: «В этом случае, как и во многих других, стремление к оперативно неоправданным мероприятиям флота, без предварительных расчетов и разведки, приводило к растрачиванию сил»[149]. Однако изучение документов убедительно свидетельствует, что дело было не в отсутствии расчетов и не в недостаточности данных разведки о силе вражеской ПЛО. Дело было в неготовности признать тот факт, что противник оказался в чем-то умнее и сильнее нас, задал нам задачу, решить которую наличными силами и средствами оказалось невозможно. Поскольку в целом к 1943 г. у Красной армии и ВМФ силы и средства имелись, у руководства ВМФ одновременно возникли необходимость и соблазн свалить все причины неуспеха на командование КБФ и рядовых исполнителей.

При этом обращают на себя внимание два аспекта: готовность довольствоваться незначительными результатами и полная нечувствительность к потерям. Весьма показательно, что по результатам крайне неудачных действий подлодок КБФ в кампанию 1943 г. не было назначено никакого расследования, никто не пытался вынести каких-то уроков из случившегося и предотвратить их повторение в будущем. Походы подлодок типа «М» на западный Гогландский плес и в Нарвский залив в конце кампании 1943 г. и в сентябре 1944 г., придуманные командованием КБФ для московского начальства в качестве компенсации за бездействие средних и больших субмарин, принесли лишь новые, ничем не оправданные потери. Довоенные концепции о всесилии и неблокируемости подводных лодок довлели до такой степени, что их действия трансформировались в некую самоцель, не оправданную с военной точки зрения. Это можно подтвердить, например, тем фактом, что для обеспечения развертывания субмарин была задействована значительная часть минно-торпедной авиации, которая в случае снятия с нее этой задачи могла нанести противнику потери, сопоставимые с атаками подлодок.

Помимо некритичного восприятия довоенных теорий, представляется, что одним из важнейших, но никогда не называвшимся вслух мотивом поведения руководства советского ВМФ, сыгравшим отрицательную роль в событиях 1943 г., являлись соображения престижа – не только перед союзниками, о чем писали адмиралы Богденко и Степанов, но главным образом перед Верховным главнокомандованием Вооруженными силами СССР. Не стоит забывать, что в 1941 г. с началом военных действий Наркомат ВМФ утратил функции оперативного руководства воюющими флотами. В июле того же года при преобразовании Ставки главного командования в Ставку Верховного командования Н.Г. Кузнецов перестал быть ее членом. Изменения во взглядах верховного главнокомандующего на роль и место ВМФ в вооруженной борьбе можно наглядно проследить на примере статистики посещений наркомом Кузнецовым кремлевского кабинета И.В. Сталина: 40 визитов между 22 июня и 31 декабря 1941 г., 14 визитов в 1942 г. и только шесть в 1943 г. Многие флотские вопросы не находили своего решения у Верховного на протяжении многих месяцев, и самым главным из них являлся вопрос о подчинении флотов Наркомату ВМФ и ГМШ. Все это породило у руководителей флота некое подобие комплекса маленького человека, который своим поведением всячески старается подчеркнуть свою силу и значимость, но фактически мало что собой представляет. Кузнецову, Степанову и Богденко требовались крупные достижения, повод, чтобы обратить на флот внимание Сталина, а обстановка, как назло, если и давала такие поводы, то все они оказывались не в пользу руководства ВМФ. Если неуспех с прорывом подлодок в Балтику, скорее всего, так и остался чисто флотским вопросом, то потери, понесенные от действий немецких подлодок в Карском море и, наконец, гибель трех эсминцев Черноморского флота как раз в тот момент, когда в штабе ЧФ находился адмирал Н.Г. Кузнецов, стали вопросами, разбиравшимися Государственным Комитетом Обороны. Итог разбирательства известен – крупные надводные корабли с весны 1944 г. могли использоваться только с разрешения Ставки, что фактически означало их бездействие в войне и сохранение до лучших времен. Как знать, если бы Сталин узнал все перипетии развертывания подлодок на Балтике в 1943 г., может, аналогичное решение было бы принято и в отношении их? Может, были бы сняты со своих должностей ответственные лица, допустившие бессмысленные потери, подобно тому как в апреле 1944 г. было снято командование Западного фронта? Ничего этого, увы, не произошло, и все осталось по-старому.

Анализ действий отечественного флота в Великой Отечественной войне свидетельствует, что желание набрать очки и отличиться перед высшим государственным руководством, не считаясь ни с чем, оказывало сильное влияние на планирование и проведение целого ряда операций, проводившихся советским ВМФ в 1941–1944 гг., но никогда так ярко и негативно, как на Балтике в 1943 г. На жертвенный алтарь без надежды на успех и, по сути, без всякой военной необходимости были принесены жизни более двух сотен подводников. Они прошли сложнейшие испытания 1941–1942 гг., овладели наукой воевать и побеждать и, без сомнения, являлись цветом балтийского подплава. К счастью, командование Балтийского флота нашло выход из заколдованного круга, куда само себя и загнало. Он выразился в парадоксальном решении – обращении к сухопутному командующему, хотя, как правило, моряки считают подобное вмешательство в свои сугубо специфические вопросы недопустимым.

Это позволило сохранить остатки бригады подлодок. Вопреки прогнозам руководства ГМШ, она принимала активное участие в боевых действиях на Балтийском море с октября 1944 г. вплоть до завершающих часов Великой Отечественной войны. За этот период наши подводники пустили на дно более трех десятков целей, а еще четыре повредили ценой потери всей одной лодки. Это лишний раз доказывает, что к середине войны наши штабы уже научились правильно планировать, а экипажи – воевать. Важно было лишь ставить перед ними выполнимые задачи. Совокупность именно этих действий в 1944–1945 гг. позволила советским вооруженным силам одержать ряд решающих побед и завершить войну в Берлине. В этом был небольшой, но вполне конкретный вклад балтийских подводников.

Приложение 1

Документы советского ВМФ

Документ № 1.1

Директива Военного совета КБФ № оп/422-сс

2 апреля 1943 г.

Командиру бригады подводных лодок и командующему Кронштадтским морским