Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

об опасности, а о начале гражданской войны, развязанной «ленинцами». Как утверждала «Речь», «они не грозят, а уже делают гражданскую войну»[508]. То же отмечает корреспондент консервативных «Московских ведомостей»: «…петроградскими событиями у нас положено начало гражданской войны»[509].

Участие в демонстрациях 21 апреля рабочих под лозунгами «Да здравствует Совет рабочих и солдатских депутатов», «Долой Временное правительство» и «Долой Милюкова» позволило многим сторонникам Временного правительства предполагать, что они столкнулись с «ленинцами». Об этом некоторые свидетели событий заявляли при даче показаний, собиравшихся в процессе расследования стрельбы 21 апреля[510]. События этого дня тем самым послужили «фактическим» подтверждением репутации «ленинцев» как сторонников «прямого действия», насилия и гражданской войны, побудили пересмотреть отношение к ним и тех, кто ранее сдержанно относился к антиленинской кампании. В числе последних были «Биржевые ведомости»; анонимный сотрудник газеты писал:

Грех крови не имеет прощения. К этому ужасу, который может стать колыбелью реставрации старого режима, ведут не со вчерашнего дня откровенные проповедники гражданской войны[511].

Автор статьи в консервативных «Московских ведомостях» — газете, возвещавшей о начале гражданской войны, — задавался вопросом: «Что может вызвать гражданскую войну? Требование заключения мира с немцами под тем или иным соусом. Итак, всякий, стоящий за такой несвоевременный мир с внешними врагами, является зачинщиком гражданской войны и должен быть, как сознательный или бессознательный преступник, обезврежен»[512]. При этом в данном случае корреспондент не указывал напрямую на большевиков как на виновников гражданской войны. Автор выворачивал лозунг Ленина наизнанку: по его мнению, борьба за окончание мировой войны приведет к войне гражданской. Логика связи двух типов вооруженных конфликтов сохранялась, но вывод делался противоположный: по мнению автора, только гражданский мир во имя продолжения мировой войны спасает страну от междоусобицы. Можно заметить и сходство с высказываниями некоторых генералов в февральско-мартовские дни: отказ от войны, немедленный мир оборачивался гражданской войной.

Антиленинская тема звучала и в некоторых письмах из провинции. 26 апреля крестьянин В. К. Кабанюк писал П. Н. Милюкову:

Еще скажите этому г. Ленину, что я нахожу его более чем правым, но мое мнение: прекратить бы эти еще полезнейшие его пропаганды до более удобного случая… А в настоящее время этого не нужно, не нужно вбивать клин между народом и раскалывать на несколько частей. Не нужно нам междуусобицы, не нужно подливать масла в тот пламень, в котором мы сами горим…[513]

Автор письма, поддерживающий программу Ленина, опасался, что несвоевременные действия лидера большевиков могут привести к столкновениям внутри страны.

Сторонник лидера кадетов из Сызрани пишет:

…при недоверии к Вам и свержении временного правительства наступит анархия и гражданская война; гибель родины неизбежна, когда еще не сломанный враг ждет этого момента, чтобы ринуться на нас и окончательно раздавить нашу родину[514].

Можно предположить, что в этих письмах отразился важный элемент политического сознания: Апрельский кризис персонифицировался, от действий Ленина и Милюкова, по мнению их сторонников и противников, зависела судьба страны[515].

«Положение осложнилось с приездом эмигрантов ленинского типа, приглашавших страну и армию под знамя анархо-коммунизма и гражданской войны», — заявил П. Н. Милюков 9 мая на партийном съезде[516]. С подобной оценкой лидера конституционных демократов, как видим, готовы были согласиться многие люди разных взглядов.

Агитационная деятельность Ленина и его сторонников, которая строилась на отказе в поддержке Временному правительству и протекавшая под лозунгом «Вся власть Советам», многими современниками воспринималась как призыв к немедленному свержению Временного правительства и началу гражданской войны. С такой интерпретацией ленинского лозунга были согласны и некоторые большевики. В связи с нотой П. Н. Милюкова партийные активисты в Петрограде и на базах Балтийского флота призывали к свержению Временного правительства[517]. 21 апреля группа членов Петербургского комитета большевиков во главе с С. Я. Багдатьевым без согласования с руководящими органами партии выпустила листовку с призывами:

Рабочий класс за войну против капиталистов <…> Революционный народ, бери свою судьбу в собственные руки! Долой Временное Правительство! Никакого ему доверия! Никакой ему власти! Да здравствует Совет Рабочих и Солдатских Депутатов! Полное ему доверие. Полная ему власть[518].

22 апреля передовая статья газеты большевиков Гельсингфорса заключала:

Очевидно настало время сказать: «вставай, подымайся, рабочий народ и встань у власти… Начни войну до победного конца… с буржуазией и тем Временным правительством, которое не хочет выполнять твою волю и которое совершенно не соответствует назначению»[519].

Аналогичное заявление в тот же день было сделано и кронштадтскими большевиками:

Принимая во внимание, что Временное правительство своей нотой бросило вызов всему пролетариату и демократии и явно становится на путь контрреволюции, постановляем всеми силами бороться за свержение Временного правительства и за переход власти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов[520].

Вероятно, реагируя на один из таких призывов, флотский комитет Ревеля 18 апреля отдал срочное распоряжение: задерживать и арестовывать «лиц, призывающих к гражданской войне». На случай активных выступлений предписывалось на кораблях иметь дежурные боевые взводы[521].

В ситуации пропагандистской атаки на «ленинцев», обвиняемых в развязывании гражданской войны, большевики вынуждены были смягчить свою риторику. Уже 21 апреля ЦК большевиков постановил:

Партийные агитаторы и ораторы должны опровергать гнусную ложь газет капиталистов и газет, поддерживающих капиталистов, относительно того, будто мы грозим гражданскою войной. Это — гнусная ложь[522].

Утром 22 апреля эта резолюция распространялась по Петрограду в виде листовки.

Подобный тактический поворот требовал разъяснений, и в докладе на VII (апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б) Ленин уделил вопросу о внутренней войне особое внимание:

У некоторых является мысль, не отреклись ли мы от себя: ведь мы пропагандировали превращение империалистической войны в гражданскую, а теперь мы говорим против нас самих. Но в России первая гражданская война кончилась, мы теперь переходим ко второй войне — между империализмом и вооруженным народом, и в этот переходный период, пока вооруженная сила у солдат, пока Милюков и Гучков еще не применили насилия, эта гражданская война превращается для нас в мирную, длительную и терпеливую классовую пропаганду[523].

Временный отказ от использования риторики гражданской войны («Мы пока отказываемся от этого лозунга, но только пока») Ленин объяснял изменением ситуации. В историографии корректировка ленинской позиции связывалась с тем, что по возвращении в Россию лидер большевиков непосредственно познакомился с настроениями масс рабочих и солдат, убедился в их искреннем доверии Временному правительству и приверженности революционному оборончеству[524]. Историки, таким образом, изображали тактику Ленина цельной и непротиворечивой, концентрируясь на его же собственных словах о переходе к «терпеливой классовой пропаганде» и «систематической борьбе внутри Советов»[525]. В то же время