Россия и локальные войны. 1991–2023 - Димитрий Олегович Чураков

2) пресечение попыток сербов создать единое государство, как это было в случае с правом хорватских, боснийских сербов воссоединиться с СРЮ. Здесь также использовались методы дезинтеграции сербского народа – через политику санкций Сербии и Республики Сербской, Сербии и Сербской Краины;

3‑м этапом можно назвать переформатирование базовой нации, под которой в данном случае мы можем назвать союз православных сербов и черногорцев, этап насильственного «демонтажа» славяно-православной цивилизации, ядром которой на протяжении многих веков была и остается Историческая Россия.

4. 1990‑е: плохая им досталась доля…

Выявленные и рассмотренные выше вооруженные конфликты позволяют нам прийти к нескольким важным промежуточным выводам:

1. Существовавшие в 1991–1998 годах локальные вооруженные конфликты можно разделить на три периметра (петли, кольца) безопасности:

а. Безопасность первого или внутреннего контура охватывает локальные вооруженные конфликты на территории Российской Федерации.

б. Второй или промежуточный (middle) контур безопасности расположен на территории бывших республик Советского Союза и охватывает события в локальных вооруженных конфликтах, имевших место там.

в. Третий или внешний периметр безопасности включал государства, являющиеся союзниками или дружественными РФ, а также те государства, в которых РФ имела свои собственные геополитические интересы.

2. Хотя мы говорим об относительно небольшом периоде (1991–1998 гг.), он четко показывает относительно независимые подпериоды, которые качественно отличаются друг от друга.

3. В течение этих лет в российском политическом классе можно выделить по крайней мере два подхода к проблемам участия Российской Федерации в локальных конфликтах, которые существенно отличаются друг от друга.

4. Результаты политики, проводимой руководством Российской Федерации в 1991–1998 годах в зонах вооруженных локальных конфликтов на собственной территории и на постсоветском пространстве, противоречивы и не соответствуют ожиданиям, которые Кремль возлагал при принятии политических решений, направленных на стабилизацию ситуации в горячих точках.

5. Период локальных конфликтов с 1991 по 1998 год правильнее всего понимать в качестве переходного. Большинство конфликтов, в которых Российская Федерация принимала участие в том или ином качестве на данном этапе, еще не имели четко проявленного гибридного характера. Только один конфликт этого времени можно считать гибридным – это югославский конфликт, в ходе которого западные страны практиковали технологии гибридных атак на страны-изгои. Западным странам удалось своевременно осмыслить и применить результаты, полученные на постсоветском пространстве, в арабском мире и во всех других регионах, за которые борются глобальные центры силы.

Структура периметров безопасности и распределение конфликтов в 1991–1998 годах в этих зонах были подробно описаны выше. Мы раскроем содержание остальных промежуточных выводов. Более подробно остановившись на полученных результатах, имеет смысл начать с установления внутренней хронологии изучаемого периода участия Российской Федерации в локальных военных конфликтах.

В наши дни можно встретить мнения и оценки, которые изображают 1990‑е годы одной серой или даже черной краской. Не вдаваясь в обоснованность подобных суждений с моральной и политической точки зрения, следует отметить, что с научной точки зрения такой упрощенный подход является незаконным, поскольку он не позволит проанализировать исследуемый период на предмет существовавших в нем причинно-следственных связей. В 1990‑е годы страна прошла большой эволюционный путь развития. Этот путь был нелегким, неровным, движение по нему шло с разной интенсивностью и разными результатами. В ходе развития страны формировались новые политические союзы, формировались иные социальные реалии. Авторитет страны в мире менялся: он падал, затем, по крайней мере частично, восстанавливался. Поэтому установление внутренней периодизации рассматриваемого этапа современной отечественной истории является важным начальным этапом любого исторического исследования событий, происходивших в те годы в нашей стране и вокруг нее.

Внутренняя хронология интересующего нас периода российской истории, в зависимости от целей проводимого исследования, может основываться на различных критериях. В качестве таких критериев исследователи могут взять, например, изменения в экономической, политической, социальной или других сферах, произошедшие в стране. Если мы возьмем за критерий эволюцию подходов российского руководства к локальным конфликтам на территории Российской Федерации и на постсоветском пространстве, то сможем выделить ряд подпериодов, через которые прошло развитие политического курса в этой сфере. Забегая немного вперед, отметим, что таких подпериодов три, хотя в этой части нашего исследования мы коснемся только первых двух из них – третий этап, в силу его важности, будет обсуждаться в следующей части исследования. Предварительно можно предложить следующую хронологию:

1) 1991 – середина 1990‑х годов.

2) Середина 1990‑х – 1998 год.

3) 1999 год.

Первый подпериод (1991 – середина 1990‑х годов) связан с сильным влиянием советского наследия почти во всех сферах жизни страны. В конкретном вопросе российской политики в зонах локальных вооруженных конфликтов на ее территории и на территории бывших советских республик советское наследие проявилось во многом. Это наследие можно увидеть во все еще довольно сильной армии, в которой все еще было большое количество опытных генералов и офицеров, значительное число которых имело боевой опыт со времен Афганистана. От Советской армии вооруженные силы России унаследовали большое количество относительно современного оружия того времени и почти полный штат специалистов, умеющих им пользоваться. Экономика Российской Федерации все еще имела значительный запас прочности, также унаследованный от советской эпохи, а это означает, что действия России в горячих точках могли получать удовлетворительное финансирование. Став правопреемником СССР на международной арене, Российская Федерация могла бы какое-то время пользоваться колоссальным авторитетом Советского Союза в мире: например, по аналогии с Советским Союзом Российская Федерация могла бы позиционировать себя как сверхдержава. С советских времен президент имел в своем распоряжении большое количество дипломатов, которые привыкли отстаивать национальные интересы на международной арене. Наконец, в течение некоторого времени в руководстве страны и в политическом классе «новой России» существовали настроения, которые – весьма условно – можно определить как постсоветский или постимперский синдром.

Опираясь на потенциал исчезнувшей страны, Российская Федерация в первые годы своего так называемого суверенитета могла и проводила относительно оборонительную, но достаточно активную линию. Оборонительный характер политики, проводимой в горячих точках в первой половине 1990‑х годов, был обусловлен тем, что Кремль больше не претендовал на мировое господство, а хотел сохранить полученное советское наследие в той или иной форме. В границах Российской Федерации это можно увидеть в отходе позиции команды Ельцина от позиции предоставления национальным регионам страны столько суверенитета, сколько они могут проглотить. Теперь вопрос суверенитета приобретал конкретное финансовое наполнение, и никто в Кремле не был готов упустить возможные материальные выгоды из-за игр в «демократию». В ближнем зарубежье Кремль видел роль некоего экономического, политического, полицейского и дипломатического центра, если не «собирателя русских земель», то роль некоего «арбитра» на всем постсоветском пространстве, авторитет которого можно было бы превратить в конкретные экономические и политические дивиденды. На данном этапе мы видим активное