Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень

постепенно обретали человеческий вид, каковой положено иметь гомо сапиенсам при регулярном питании. И на новогоднем столе при встрече 1925 года было интереснее, нежели год назад в Омске.

А вот театров в Ново-Николаевске не существовало вообще! До революции, говорят, имелся какой-то захудалый театрик «Альгамбра», но его давно уже и след простыл. А сейчас разные заезжие труппы выступали там и сям, где только можно, но качество постановок низкое, и все какая-то «Мистерия-буфф» — трескучее, крикучее, якобы революционное, мол, долой Островского, прочь Станиславского, к едрене фене Чехова и даже Горького не надо! А вместо всего этого — сплошная акробатика.

Павел скучал по хорошим театральным постановкам, а Мария так и вовсе тосковала. Синематограф тоже не радовал, все эти ужимки сильно загримированных актеров раздражали. Потом появилась картина Дзиги Вертова «Кино-глаз», о которой шумели как о выстреле пролетарского искусства по замшелым окопам буржуазного кино. Павлу поначалу даже понравилось документальное мельтешение советской жизни на экране, но вскоре он разделил мнение жены, что в искусстве важен сюжет, а не «что вижу, то и пою». И «Стачка» новоявленного и распропагандированного режиссера Эйзенштейна не понравилась обоим: все то же мельтешение, лупит по мозгам, а в сердце не проникает.

— А мне надо как у Пушкина: «Порой опять гармонией упьюсь, над вымыслом слезами обольюсь», — говорил Павел.

— Полностью с тобою согласна, мой дорогой, — кивала Мария.

Оставались книги. К тому же и до Ново-Николаевска докатился запрет на платное использование читательских фондов. Покупать для собственной библиотеки — пока мечта, зато в местных библиотеках есть чем поживиться. В основном читали дореволюционную литературу, потому что нормальных советских книг что-то не появлялось. Возник новый Толстой — вернувшийся из эмиграции Алексей Николаевич, но его марсианский роман не слишком пришелся по душе, хотя помечтать о будущем покорении Марса понравилось обоим. Красная планета, почему бы ей не стать советской?

Постоянно спорили по поводу стихов Есенина и Маяковского. Первый казался певучим и лирическим, но не выражал советских идей так, как хотелось бы; второй выражал, но его стихи напоминали «Кино-глаз», били по мозгам и бесили своими лесенками, о которых все судачили, что так больше платят.

Накануне восьмой годовщины Октябрьской революции по всему городу решили провести общенародный конкурс на новое название. В организациях проходили голосования, в бюллетенях красовалось аж пять десятков вариантов.

К тому времени Сибирским военным округом командовал уже не латыш Эйхман, а еврей Лашевич. Во время революции он руководил отрядами солдат и матросов при захвате почты, телеграфа, госбанка, Павловского военного училища. В Гражданскую воевал то на Восточном фронте, то на Южном, то на Западном и считал себя одним из десяти главных деятелей Советской власти, незаслуженно отодвинутым на обочину. Вот почему он потребовал внести в список еще два возможных наименования — Лашевичград и просто Лашевич, и добился-таки своего, внесли. Во время самих выборов нового названия Михаил Михайлович хотел открытого голосования, но тут его не послушались — как во всем городе, так и в СибВО. Бюллетени для раздумий выдали заранее, чтобы люди могли обсудить все в кругу семьи. И Павел Иванович хорошо помнил тот забавный вечер, когда они с Марией вместе выбирали, а приемлемые записывали на отдельных клочках бумаги.

— Обск?

— Сразу нет. Омск, Обск, будет путаница.

— Согласен. Красносибирск?

— Это уже давно предлагается. Пиши как вариант.

— Ленинознаменск-на-Оби?

— Вывих языка обеспечен.

— Старосибирск, ясное дело, не годится. Просто Сибирск?

— Можно. Записывай.

— Сибград?

— Да ну!

— Коммунград? Ревкрайсиб? Сибревком? Думаю, ты согласишься, что очень плохо. Может, Центросибирск?

— Ну, нет... Хотя ладно, запиши как вариант.

— О! Нолсиб — Новый луч Сибири.

— Это какой дурак такое придумал?

— Да уж... Новоленинск?

— А разве есть Староленинск? Да и город стоит не на Лене, а на Оби.

— Какие тут еще в честь Ленина? Владимиросибирск, Владлен, Сибленинград, Сибленинск, Ленинсиб...

— Ни одно не годится.

— Согласен. Вот еще: Ленинскзнаменск-на-Оби!

— Тогда уж сразу Абракадабровск!

— Во-во. Теперь в честь Петухова два варианта — Петуховск и просто Петухов. Он, конечно, хороший был революционер, расстреляли его белогвардейцы, но для города название никудышное. Согласна?

— Полностью.

— Теперь в честь нашего Лашевича. Тоже и Лашевичград, и просто Лашевич. Я, честно говоря, против.

— Ну конечно, милый. У вас начальники СибВО каждые полгода меняются. Завтра назначат Плешевича, и давай заново переименовывать. И вообще этот ваш Михаил Михайлович мне не нравится. Если кого-то и любит, то самого себя. Просто влюблен. Наверное, перед зеркалом сам себе в любви объясняется.

— Можно не сомневаться. Краснообск?

— Плохо. Похоже на Краснопопск.

— Верно. Смешно. Сибновгород?

— Вот это куда ни шло. Запиши. Есть два Новгорода, теперь будет третий.

— Еще от Сибири — Сибцентроград, Сибкрайград, Сибсовград...

— Сибка-бурка, вещая каурка! Очень все плохо.

— Новосибирск?

— А вот это запиши. Очень неплохо.

— А когда триста лет пройдет, станет Старосибирском?

— Новгород же не стал Старгородом, и Нижний не стал.

Дальше один за другим были осмеяны и отвергнуты Ревкрайград, Новореспубликанск, Будивосток, Пионерград, Обьгород, Кооператорск, Партизанополь, Большевик, Первенец и еще десятка два наименований. В итоге остались Красносибирск, Сибирск, Центросибирск, Сибновгород и Новосибирск. Пять бумажек с этими вариантами свернули в трубочки и выложили перед Надей, которая сразу заинтересовалась игрой, подползла и с любопытством взяла первую попавшуюся. Мария схватила эту бумажку, развернула и прочла: «Новосибирск». Надя обиделась, и бумажку ей тотчас вернули, а она свернула ее в трубочку, потом развернула и увлеклась этим сворачиванием-разворачиванием.

На другой день, явившись в здание СибВО, комбриг Драчёв участвовал в голосовании и опустил в урну бюллетень с выбором годовалой дочери. Каково же оказалось его удивление, когда на Первом новониколаевском окружном съезде рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов огласили подсчет голосов и чемпионом оказался именно Новосибирск!

— Вот так наша Надечка переименовала город! — смеялась Мария.

— Вообще-то это название предложил горный инженер Тульчинский, — возразил муж, известный борец за справедливость.

— Но жребий-то вынула она! И не спорь, отец!

— Ладно, она так она. Я что, против? Будет отныне город Новосибирск по Надюшиному велению, — не стал больше спорить Павел Иванович с любимой женой, которая к тому же снова была на сносях.

И повелось потом всем гостям рассказывать, как Надя выбрала именно ту трубочку. А гости наведывались к Драчёвым все чаще и чаще, потому что с появлением более дешевых продуктов Мария