Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень

из Монголии пришел еще один эшелон — полторы сотни тонн говядины, баранины, верблюжатины, даже козлятины, около ста тонн консервов, сливочное масло, хлеб, новые белые полушубки, хромовые сапоги, меховые жилеты, войлок, и все высшего качества.

Драчёв дозвонился до маршала Чойбалсана:

— Спасибо тебе, брат! Когда-то монголы завоевали Русь силой, теперь они покорили ее своей щедростью. Огромное спасибо вам от нашего народа и лично от товарища Сталина. Маш их баярлала! Монгол минь урт удаан наслаарай! Тэнгэрийн нигуулсэл таныг ивээх болтугай! Пусть небо пошлет на вас свою благодать!

— Ну что? — смеялся в ответ Чойбалсан на другом конце провода. — Пахнет от меня человеком?

— Не человеком, а человечищем!

Весь груз этого февральского эшелона из Монголии Драчёв направил в 49-ю армию Западного фронта, ведущую самые ожесточенные бои на Ржевском направлении под командованием храброго георгиевского кавалера генерал-лейтенанта Захаркина.

Из Новосибирска жена писала, что у них все замечательно, питание в сравнении с московским гораздо лучше, девочки ходят в школу, Ната (Надя сама себя переделала в Нату. Когда ее спрашивали: «Как тебя зовут?», она отвечала: «Ната». Так и повелось.) весной будет заканчивать десятый класс и учится на отлично, чего не скажешь о восьмикласснице Геле: «Все-таки гелий — легкий газ, столь же легкомысленна и наша дочь, названная в честь него. Двоек, к счастью, нет, но тройки в изобилии, и относится к этому без страданий и раскаяний. Ты спрашивал, как они теперь едят борщ. Отвечаю: без остатка. Всю гущу съедают и еще просят».

Читая, он смеялся и смахивал слезу. Перед войной так хорошо жили, что многие не ценили достаток еды. Ната и Геля, бывало, из супа или борща вычерпают всю жидкую составляющую, а гущу в тарелке оставят. Или такое можно было услышать: «Не хочу борщ, ты в него слишком много сметаны навалила». Теперь-то, поди, вспоминают сметанку! Часто ли она им достается? Наверное, сейчас воспринимают ее как чудо с небес. И хлеб, скорее всего, без остатка съедают, а не только мякиш. И, поди, теперь не услышишь от них: «Фу, опять пельмени!»

Тем временем битва под Москвой продолжалась, врага медленно отодвигали на запад, отбили у него Можайск. Казалось, освобождение всех территорий, занятых врагом в прошлом году, уже не за горами. Но радость победы постепенно сменилась разочарованием — да, у немцев кончились силы для атаки на столицу, но и наши еще не готовы к решительному натиску, на Ржевском направлении увязли, фрицы заняли по всему Западному фронту надежную оборону и не собирались дальше отдавать захваченное. Обеим сторонам оказалась нужна передышка для восстановления сил.

Вот и генералу Драчёву, сколько бы он ни доказывал, что здоров как бык и может без перерыва вкалывать, все-таки требовалась передышка.

Глава шестнадцатая

Архангелы

Великолепное место на берегу москворецкой старицы богатые люди облюбовали давно, четыреста лет назад. Кто только им не владел — и Шереметевы, и Одоевские, и Черкасские, и Голицыны, и наконец Юсуповы. При Голицыных огромный архитектурный ансамбль начали строить, при Юсуповых завершили. В него вошли храм Архангела Михаила, в честь которого усадьба получила свое название, Большой дворец, храм-усыпальница Юсуповых, Святые ворота, глинобитная ограда, дворец «Каприз», Чайный домик, театр Гонзаго, храм-памятник Екатерине II, Имперская колонна, Розовый фонтан, фонтан «Амур с лебедем» и огромный парк с зелеными шпалерами, аллеями и ритмично чередующимися статуями. Цветники величественно обрамляли гладкие плоскости и поверхности партеров, составляясь в яркую разноцветную кайму. По сторонам от Большого паркового партера расположились боскеты — небольшие рощицы с зелеными газонами, обсаженными рядами лип. Некогда в одном из таких боскетов князь Юсупов завел вольер с павлинами, фазанами, диковинными породами кур и индеек, а в боскете возле дворца «Каприз» был устроен открытый манеж с извилистой дорожкой для выездки лошадей и с трельяжными нишами, увитыми пышными растениями. Еще при Голицыных великолепнейшую подмосковную усадьбу стали величать вторым Версалем, а при Юсуповых сравнение прочно закрепилось.

И вот в феврале 1942 года здесь появился один печальный генерал. Отчего печальный? Да оттого что его в прошлом году оторвали от любимой семьи, а теперь еще и от не менее любимой работы. В восторге подойдя к красивому величественному зданию главного корпуса санатория, окруженному множеством колонн, он прочитал белую памятную доску: «Здания построены в 1934–1937 годах по проекту профессора Военно-инженерной академии имени В.В. Куйбышева Владимира Петровича Апышкова (1871–1939)».

Войдя внутрь, он оказался в мире страданий. Всюду стояли койки с перебинтованными людьми, между коек расхаживали на костылях те, кто уже мог вставать, и тоже забинтованные. Кто-то стонал, кто-то звал медсестру, и Драчёву сделалось очень стыдно, что он не раненый, а всего лишь гипертоник, прибыл сюда на излечение. Но делать нечего, смирился со своим стыдом.

Поселили его в двухместном номере с узкими кроватями, но зато в каждой комнате письменные столы с зелеными лампами, по два стула, на стенах репродукции картин: конечно же портрет Сталина, художник Герасимов, самохваловская «Советская физкультура», «Эстафета» Дейнеки и всеми любимая девушка в футболке, черные и белые полосы, тоже Самохвалова. Все такое радостное, заряжающее бодростью. Полюбовался — и считай уже на треть выздоровел.

Выдали санаторную одежду — белую мягкую сорочку и пижаму темно-синего цвета, чтобы ничто не напоминало о прежней жизни, полной забот и волнений. Дали и коричневые кожаные тапочки. Не успел освоиться на новом месте жительства, вызвали на осмотр. Измерили давление, сделали кардиограмму, флюорографию, рентген черепа, взяли кровь из вены, доктор Чайкин, лет семидесяти, простукал и прощупал все его тело.

— Ну что же, генерал, — сказал он, тяжко вздохнув, — налицо сильное переутомление, гипертония, но в целом организм ваш вполне пригоден к использованию. Малость починим — и в строй. Гирудотерапию переносите?

— Это что такое?

— Пиявки.

— А надо?

— Неплохо бы пройти два-три сеанса. Разжижает кровь и понижает давление. Вы на сколько к нам поступили?

— На две недели. Просил уменьшить до пяти дней, но строго приказали.

— И правильно приказали. С гипертонией не шутят. Трудно, знаете ли, предугадать, как она поведет себя... Пиявочки, генерал, пиявочки. Два раза на первой неделе и один раз на второй. Плавание в бассейне ежедневно по утрам. Только осторожно, не поскользнитесь и не упадите. Прогулки не менее пяти раз в сутки. Стол для вас составлю, уж извините, без соли и жиров. Радоновые ванны бы, но, увы, Лопухинка под немцем, будь он неладен. А вот на послезавтра записываю вас на сухую углекислую ванну. Дает