Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей

еврей, там и партизан». На семинаре присутствовали многие ключевые участники безжалостных антиеврейских и антипартизанских операций в Белоруссии, в том числе Бах-Зелевски, Небе и командир кавалерийской бригады СС Герман Фегелейн. Все они выступили с докладами. Семинар оказался настолько успешным, что в мае 1942 г. был повторен. Вследствие приравнивания евреев к партизанам – и уничтожения евреев (и вообще гражданских некомбатантов) в ходе антипартизанских операций – военные задачи все больше сливались со стратегией уничтожения евреев в рамках нацистской расовой идеологии, притом что отождествление двух этих групп никак не подтверждалось реальностью. Таким образом, война с партизанами стала решающим фактором вовлечения вермахта в массовые убийства евреев и других гражданских лиц{281}.

До весны 1942 г. основными жертвами немецких антипартизанских операций на оккупированных советских территориях были, разумеется, не настоящие партизаны. Жертвы делились в основном на две группы: с одной стороны, то были оторвавшиеся от своих частей и пытавшиеся скрыться солдаты Красной армии, а с другой – люди, бежавшие из городов или искавшие пропитание. Как уже упоминалось выше, с июля по сентябрь 1941 г. в тылу группы армий «Центр» ежемесячно убивали в среднем по 8000 предполагаемых партизан. В первые два месяца кампании это были главным образом разрозненные группы красноармейцев. Другими словами, захваченных в плен вражеских солдат часто убивали без лишних разбирательств. В июле началось преследование «неместных» и «бродяг», то есть беженцев, которые пытались спастись от разрухи и безработицы в своих городах и поселках, добраться до родственников или добыть себе продовольствие в сельской местности. Они считались дестабилизирующим фактором. В конце августа командующий 580-м тыловым районом группы армий оказался в числе тех, кто приказал «принципиально арестовывать или ликвидировать» беженцев. Немецкие войска превентивно убивали членов обеих этих групп как потенциальных партизан. Это не означает, что красноармейцы и гражданские беженцы всегда и везде уничтожались поголовно. Вышеупомянутую цифру в 24 668 предполагаемых партизан, убитых за первые три месяца кампании, можно рассматривать в контексте общего числа в 37 934 пленных, схваченных в тыловых районах группы армий «Центр» за тот же период (она приводится в другом немецком отчете от конца сентября). Таким образом, хотя в эти месяцы значительная часть красноармейцев и гражданских беженцев была убита, многие – в особенности советские солдаты, которые ранее попали в плен, а затем сумели сбежать из шедших на запад колонн, – были отправлены в лагеря для пленных (где их шансы на выживание, по общему признанию, также были невелики){282}.

Провал немецкого наступления на Москву и результаты советского контрнаступления значительно улучшили стратегическое и политическое положение советских партизан, что в свою очередь привело к активизации их деятельности. В первые месяцы 1942 г. немцы ответили на нее новой тактикой, разработанной прежде всего региональным военным руководством в тыловом районе группы армий «Центр» по просьбе ОКХ. Начиная с марта немцы стали организовывать крупномасштабные операции – так называемые Großunternehmen – против партизан и их предполагаемых пособников. Объединенные силы вермахта, СС и полиции окружали определенную территорию, а затем продвигались вглубь, постепенно сжимая кольцо, конфискуя скот и продукты питания, сжигая целые деревни, а зачастую и в массовом порядке уничтожая их жителей, включая женщин и детей. Эти операции разворачивались в основном (но не только) в Белоруссии и в районах к юго-западу от Москвы{283}.

Пилотная операция – «Бамберг» – была проведена южнее Бобруйска 26 марта – 6 апреля 1942 г. Ее осуществление было поручено усиленной 707-й пехотной дивизии при поддержке 102-го словацкого пехотного полка и немецкого 315-го полицейского батальона. За несколько дней до начала операции командир дивизии бригадный генерал барон Густав фон Бехтольсхайм издал приказ, в котором, подчеркнув «решительно враждебное» отношение гражданского населения к немцам, потребовал «самых беспощадных мер в отношении мужчин, женщин и детей». Ответом на поставленную задачу и стала операция «Бамберг». В течение недели дивизия, окружив территорию между Глуском, Паричами и Копаткевичами, постепенно сжимала кольцо, после чего начались убийства жителей попавших в котел деревень и разграбление всех наличных продуктов питания. В отчете о проведении операции участвовавшие в ней подразделения зафиксировали расстрел 3423 партизан и их пособников (реальная цифра составляла 5000–6000 человек), при этом с немецкой стороны погибло всего 7 человек, 8 получили ранения и 3 заболели. Кроме того, они рапортовали об угоне 2454 голов крупного рогатого скота, 2286 овец, 312 свиней, похищении 115 тонн зерна и 120 тонн картофеля; эти скот и продовольствие были украдены у гражданского населения в конце суровой зимы. Для сравнения: винтовок и пистолетов-пулеметов было захвачено всего 47{284}.

В свете этих цифр и того факта, что никакого серьезного сопротивления зафиксировано не было, становится ясно, что эта операция не имела практически ничего общего с обычной антипартизанской войной. Сам способ, которым уничтожали многих советских людей, не оставляет сомнений в истинном характере операции «Бамберг». В Хвойне 315-й полицейский батальон убил 1350 человек; некоторых из них заперли в домах, а затем закидали ручными гранатами или сожгли. В Рудне[11] собрали вместе и расстреляли 800 человек (мужчин сначала заставили раздеться). В Октябрьском 190 человек заживо сожгли в здании клуба, а жителей Курина частью расстреляли, а частью сожгли. Похожим образом развивались события и в Ковалях, где сожгли детей{285}.

Характер реакции Германии на активизацию партизанской деятельности в первые месяцы 1942 г. выразился и в том, что в июле Гитлер назначил Гиммлера ответственным за борьбу с партизанами на советских территориях, находящихся под управлением гражданской администрации. Это решение было принято именно в тот момент, когда Гиммлер и СС активизировали истребление евреев по всей Европе, и оно еще раз подчеркивает тесную связь между уничтожением евреев и войной против партизан. Крупномасштабные операции, реализованные в течение последующих двух лет, имели много общего с пробной операцией «Бамберг». К самым кровавым из них относятся проведенная в августе и сентябре 1942 г. в Западной Белоруссии «Болотная лихорадка» (10 063 жертвы, в том числе 8350 евреев), к северу от Слонима в декабре 1942 г. – «Гамбург» (не менее 6100 жертв, в том числе 3000 евреев, при гибели всего семи немцев), в феврале 1943 г. – «Хорнунг» (от старонемецкого слова «февраль»; 13 000 жертв, в том числе не менее 3100 евреев, – при 29 убитых немцах), в мае и июне 1943 г. к северу от Борисова – «Котбус» (9796 жертв при 128 убитых немцах), в июне и июле 1943 г. в припятских болотах – «Зейдлиц» (5106 жертв при 34 убитых немцах), к северу от Полоцка в ноябре 1943 г. – «Генрих» (5452 жертвы при 358 убитых немцах, так как операция перешла во фронтовую), в районе Полоцка в апреле и мае 1944 г. – «Весенний праздник» (7011 жертв, 300 убитых немцев), вокруг Минска в мае и июне 1944 г. – «Корморан» (7697 жертв, по меньшей мере 110 убитых немцев){286}.

Яков Григорьев, чья родная деревня Кузнецово в Псковской области была уничтожена во время одной из таких карательных операций, вспоминал этот кошмар в показаниях на послевоенном Нюрнбергском процессе:

В памятный день 28 октября 1943 г. немецкие солдаты неожиданно напали на нашу деревню и стали творить расправу с мирными жителями, расстреливать, загоняя в дома. В этот день я работал на току со своими двумя сыновьями, Алексеем и Николаем. Неожиданно к нам на ток зашел немецкий солдат и велел следовать за ним. Нас повели через деревню в крайний дом. […] Немного погодя входят три немецких автоматчика, и четвертый держит наган в руках. Нам приказали выйти в другую комнату. Поставили к стенке всю толпу 19 человек, в том числе меня и моих двух сыновей, и начали из автоматов стрелять по нас. Я стоял около самой стенки, немного опустившись. После первого выстрела я упал на пол и лежал не шевелясь. Когда расстреляли всех, они ушли из дома. Я пришел в сознание, гляжу – невдалеке от меня лежит мой сын Николай, он лежал ничком и был мертв, а второго сына я сперва не заметил и не знал, убит он или жив. Потом я стал подниматься, освободив ноги от навалившегося на них трупа. В этот момент меня окрикнул мой сын, который остался в живых. […] Сынишка крикнул: «Папа, вы живой?» […] Он был ранен в ногу. Я его успокоил: «Не бойся, сыночек, я тебя не оставлю, как-нибудь уйдем. Я