Ангелы Суджи - Владимир Дмитриевич Пронский

От вопроса Сергей растерялся, не зная, что сказать. Соврать ‒ пойти против истины, сказать правду ‒ всё равно что похвалиться. Поэтому и промолчал сначала. Молчал и Сергей Ильич; Земляков не смотрел на него, но чувствовал, что он-то внимательно рассматривает его. И тогда выдавил из себя:

‒ Довелось… ‒ и вздохнул.

‒ То-то, гляжу, в какой-то момент вы закашлялись. На вид вроде не больной, а кашель долбит и долбит, а оно вот в чём дело! ‒ он отстранился, посмотрел, словно, изучая со стороны: ‒ Жму вам руку! ‒ и подал ладонь.

Поручкались, а Сергей Ильич в знак признательности ещё и по плечу похлопал, а Сергей от такого внимания скривился от боли.

‒ Что такое? ‒ всполошился тот.

‒ Ранение… Плечо пуля рассадила…

‒ Ой, простите, ради Бога… ‒ попутчик даже сам сморщился, словно это его кто-то саданул по раненому плечу. ‒ Нет мне прощения!

‒ Да ладно… Полегче стало, ‒ кряхтя, отозвался Земляков.

Сергей Ильич, словно желая искупить вину, встал с места и оглядев пассажиров, сказал им, словно поделился величайшей тайной:

‒ Друзья, с нами едет участник беспримерной операции «Поток», проходившей вблизи города Суджа. Все вы о ней знаете. Так поаплодируем же герою! ‒ Он первым захлопал и жестом попросил Землякова подняться, показаться пассажирам.

Что делать. Поднялся, немного смущаясь, поклонился направо и налево, сел на место, посмотрел на соседа:

‒ Не думал, что вы такой ажиотаж устроите. Зачем народ взбаламутили?

‒ Большинству народу, если честно, наплевать на то, что происходит в стране, поэтому и молчать не надо. Надо своим примером воспитывать их. Пусть смотрят и думают, если ещё осталось чем думать… Если честно, тяжело было? ‒ неожиданно спросил он.

‒ Тяжело, но уж извините меня, не хочется ничего вспоминать. Поверьте, воспоминания не самые лучшие. Чтобы их не было никогда.

‒ Вы вот гоните их от себя, а они ещё долго будут преследовать. Я ‒ бывший геолог, и в пору молодости оказался в районе хребта Черского, что в Восточной Сибири, и там однажды попал в неприятную историю. Ненадолго отошёл от лагеря посмотреть грибы и, представьте, заблудился. Впрочем, и опытным уже был ‒ несколько полевых экспедиций за плечами, а вот в тот момент растерялся. Сунулся туда-сюда, начал искать точку входа, а она не появлялась. И день был пасмурным, а без солнца не могу определить направление. И чувствую, что заблудился. Вроде лагерь недалеко, а найти его не могу. А с собой ничего: ни ружья, ни тесака толкового ‒ сумка для грибов и перочинный ножик в придачу. Можете представить моё состояние, когда зовёшь, чтобы отозвались в лагере, а вокруг только ветер шумит в листвягах. К вечеру услышал несколько выстрелов ‒ это, значит, меня отправились искать, либо указывают направление. А уж стемнело. Куда я ночью пойду? Ночью ногу запросто вывихнешь или сломаешь, а в тайге тогда точно каюк. ‒ Сергей Петрович замолчал, видимо, что-то вспоминая.

Земляков спросил:

‒ Чем всё закончилось-то?

‒ Если с вами сижу, значит, всё благополучно. Но для этого мне довелось ещё две ночи провести в тайге, а это ещё то испытание, особенно, когда вокруг тебя медведи шастают. В этой ситуации бог знает, что в голову втемяшивается. Ещё через двое суток вышел я к какому-то ручью, и когда в очередной раз услышал вдалеке выстрел, то вспомнил, что наш лагерь стоит на берегу речушки, и ручей как раз в ту сторону бежит меж поваленных деревьев. К концу дня только дошёл. В общей сложности четверо суток провёл в тайге… У вас-то шесть получилось. Даже представить трудно, не то чтобы сравнить.

‒ Грибов-то набрали?

‒ Да какие там грибы, не до них было.

Он надолго замолчал, словно добился, чего хотел, ‒ «разоблачил» Землякова, и задремал, даже заснул и вздрагивал во сне, и Сергей не решился его тревожить. Глядя на него, вспомнил отца, представил, как тот удивится и обрадуется, узнав о приезде сына. Помнится, когда не стало мамы, все думали, что он повторно женится, но он только отмахивался: «Какой из меня жених, вышли мои годы. Да и нет такой в округе, которая бы заменила Нину Степановну. Я уж как-нибудь вокруг пчёл проживу. С ними спокойнее». Вот и Сергей Ильич, тоже вроде пенсионер, и тоже, наверное, одинок, если кольцо на левой руке. Значит, и овдовел-то недавно.

Попутчик спал до Тулы. А перед самым вокзалом встрепенулся, глянул на часы и улыбнулся:

‒ Будь здоров, служивый! Прости за неосторожное движение, ‒ и развёл руками.

‒ Да ладно, всякое бывает. Не самый худший вариант. И вам доброго дня. Удачи!

Он ушёл, но оставил необъяснимое состояние единения. Разговаривая с ним, слушая его рассказ о тайге, он почему-то представил себя в его возрасте, когда вот так же, как его попутчик, кому-нибудь расскажет о своём пятнадцатикилометровом «походе» по суджанской трубе, о которой к тому времени мало кто будет помнить. Разве что участники. А пока она была на слуху, и люди не стеснялись высказывать своё отношение к тем, кто побывал в ней. Запомнился парень, подошедший, когда уже на подъезде к Москве самые нетерпеливые стояли в проходе. Он подошёл, обратил на себя внимание и негромко спросил:

‒ Разрешите пожать вам руку!

Земляков пожал его тёплую ладонь и самому сделалось от такого ненавязчивого внимания тепло и спокойно на душе. Почему-то вспомнился рассказ Екатерины о Григории и его девчонке, вяжущих сети, и о том случае, какой учинили их одноклассники. «Что за дикий народ в Степном, что за нравы. Или там все настолько очерствели, оглохли и ослепли, что не отличают хорошее от плохого, ‒ подумал Сергей. ‒ Ну не нравится тебе, что кто-то кому-то помогает, так и не лезь, не позорься. Неужели это трудно понять?!».

Ещё в госпитале он проложил маршрут от Курского вокзала до метро «Новоясеневская», с автовокзала близ которого отправляются междугородние автобусы до Скопина, и где предстояло скоротать время до половины восьмого утра. Можно было и раньше уехать на проходящем автобусе, но какой смысл, если останавливается он на Волгоградской трассе, и где потом ночь коротать ‒ неизвестно. Так что от добра добра не ищут, хотя и муторно провести ночь на скамейке. Но такой вариант для кого-то другого показался бы мучением, но только не для него.

28