Ангелы Суджи - Владимир Дмитриевич Пронский

‒ Я хотя не специалист в этом деле, но, по-моему, рано пока сеять?!

‒ Пока то да сё ‒ время подойдёт мигом.

‒ Это точно. Минимум три недели вам придётся побыть у нас. У вас, помимо всего прочего, и трещина в ребре обнаружена и серьёзное повреждение плечевого сустава. Так что лечитесь, приходите в себя, к тому времени, когда надо будет пшеницу сеять, отправитесь домой. Думаю, военно-врачебная комиссия будет не против, да и командир вашей части противиться не будет. Кстати, из какой вы области?

‒ Рязанский я. По мне разве не видно?! ‒ улыбнулся Земляков.

‒ О, да, очень заметно, ‒ подыграл ему доктор, ‒ особенно в больничной пижаме ‒ в них вы все, как цыплята в инкубаторе. А пока выздоравливайте ‒ заживление раны началось без осложнений.

‒ Спасибо большое! ‒ порадовался Сергей.

Возвращался он в палату хотя и радостным, да что там радостным ‒ счастливым, и очень хотел поделиться новостью с Медведевым, но сдержал себя, побоявшись сглазить. «Вот когда буду уверен в отпуске на сто процентов, тогда можно и сказать, а пока терпи и держи язык за зубами! ‒ решил он. Даже и Екатерине решил ничего не говорить. ‒ А то позвонишь, перебаламутишь, а вдруг что-то пойдёт не так ‒ сорвётся отпуск. Что тогда? Нет, Земляков, надо молчать».

Он, конечно, рассказал бы Медведеву, но вдруг его потом действительно не отпустят. Обида будет. Но и не рассказать ‒ тоже нехорошо. «Теперь ходи и мучайся!» ‒ терзался он, и решил рассказать о намечающемся отпуске поближе к выписке.

Зато Медведев, вернувшись с перевязки, объявил на всю палату:

‒ Мужики, всех нас отпуск ожидает. Так что запасаемся терпением. Будет и на нашей улице праздник.

Раненые радостно загудели, а Земляков не знал, как вести себя: то ли отмолчаться, то ли подпрыгнуть от радости. Всё-таки сказал:

‒ Вот это правильно! ‒ И сделалось стыдно перед Медведевым, да и перед остальными, но недолго терзался, подумал: «А ты, Земляков, не мучь себя: ну, промолчал и промолчал ‒ разотри и забудь!».

Когда же Михаил начал звонить жене, то это Сергею и вовсе не понравилось: «Язык без костей, дня не проживёт, чтобы не похвастаться. ‒ И опять не стал уж очень укорять его, пусть и в душе: ‒ Хотя жена беременная ‒ понять можно».

Как себя ни успокаивал Земляков, но всё-таки этот случай зацепил, настроение подпортил. Получалось, он сам себя отделил от других, а от этого не очень-то комфортно стало на душе. И он не знал, что с этим делать. Но неожиданно сам Медведев помог, когда спросил:

‒ А ты что же, и не рад отпуску?

И Сергей сразу оживился:

‒ Почему же ‒ рад! Только не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

‒ Не сглазь!

‒ А я поплюю, ‒ улыбнулся Земляков и трижды «плюнув» через левое плечо, порадовался, что всё так закончилось. ‒ И вместе, Мишаня, в отпуск рванём. Немного осталось подождать!

‒ Домой будешь звонить? ‒ спросил Медведев.

‒ Нет, до самого отъезда не стану. Сглаза боюсь. Представляешь, как будет обидно моим, если наобещаю и не приеду.

‒ У меня другой случай. Теперь Валентина хотя бы перестанет нудеть о поездке, ‒ бодро и уверенно сказал Михаил, не сомневаясь в правильности своего предположения.

Они остались каждый при своём мнении, и это к лучшему: меньше мыслей и переживаний. «Как же хорошо, когда всё заканчивается согласием!» ‒ подумал Земляков и посмотрел на Михаила так, как всегда смотрел на него. Им теперь оставалось самое малое ‒ дождаться выписки, а пока… А пока делай, что хочешь, или почти что хочешь, и дожидайся долгожданного отпуска. Кто-то даже завёл дембельский госпитальный календарь: нанёс на бумажку дни и начал зачёркивать уходящие.

Все искали себе занятие по душе. Медведев целыми днями болтал с женой по телефону, на сто процентов используя безлимитный тариф, двое парней в углу где-то раздобыли карты и с утра упоённо резались в «дурака», третий наушники не снимал, а Земляков тоже нашёл себе занятие, когда обнаружил в стопке книг, лежавших на подоконнике, «Справочник агронома», неизвестно каким образом попавший в палату, и не хуже других увлёкся чтением. В обычной-то жизни времени не хватает на него, а теперь куда девать не знаешь, даже с избытком. Так что каждый нашёл себе занятие по душе, правда, на следующий день во время обхода врач заметил колоду карт на тумбочке игроков и бесцеремонно сказал:

‒ Конфисковываю до выписки!

Он поступил демократично и не стал спрашивать, чьи карты, потому что правильного ответа всё равно не услышал бы.

История с картами Землякова не заинтересовала, зато от книжки глаз не мог оторвать, тем более что нашёл главу о яровой пшенице, которой, хочешь не хочешь, а придётся пересеивать поле с погибшей озимой. А то, что оно погибло, он сегодня узнал, когда созвонился со свояком Валерой и спросил о своём поле, мол: как оно, можно на что-то надеяться?

‒ Да никак. Пересеивать надо. Время пока терпит, но оно пролетит, не заметишь как. Тебя ждать?

‒ У нас тут не до сельского хозяйства. Вся надежда на тебя. Деньги у Екатерины есть. Так что с этим, думаю, проблем не будет. Помоги, брат, не бросай ‒ только на тебя и надежда.

‒ Ладно, сделаем! Потом сочтёмся!

Поговорил со свояком Сергей и немного успокоился. И вдруг новая мысль: «Семена-то надо протравить, чтобы не завалящие запахивать, а сортовые…». Подумал и отругал себя: «Что же Валера совсем «ку-ку», не догадается, как надо правильно сделать. Ему об этом и напоминать необязательно». Этим и успокоился. Начал читать книжку и зачитался ‒ так всё показалось интересно. Хотя уже провёл несколько посевных, но никогда особенно не вникал в тонкости, а их, как и в любом настоящем деле, множество. Вот взять, например, сев пшеницы. Казалось бы, чего проще: засыпал семена в сеялку ‒ и вперёд трактор, газуй не сильно, но и не плетись. В какой-то момент он даже не удержался и прочитал соседям-картёжникам абзац из книжки:

‒ Слушайте сюда, орёлики! Делать вам всё равно нечего, так хоть что-нибудь запомните: «Яровая пшеницу сеют рано, чтобы всходы появились дружно и растения хорошо укоренились. Её, как правило, высевают самой первой из зерновых культур, сразу как почва станет пригодной к посеву, при этом температура посевного слоя должна быть пять-шесть