Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

В конечном итоге большие налоги, террор и активная партизанская пропаганда не только подорвали доверие граждан к аграрной реформе, но и вызвали приток людей в партизанские отряды. Сельские жители уходили в лес как поодиночке, так и семьями. Немцы пытались их вернуть обратно, выпуская листовки. Вот один из таких образцов – обращение к крестьянам и членам их семей, присоединившимся к партизанам Краснодарского края (1942 г.):

«Женщины и девушки!

Нам жаль ваших мужей, отцов и братьев, а потому – зовите их с собой.

Мы знаем, что бандиты силой заставили вас вступить в свои ряды, чтобы воспрепятствовать вам принять участие в восстановлении своей Родины, работая на собственной земле.

Крестьяне, которых бандиты силой затянули к себе!

Избегайте напрасного кровопролития. Отпустите женщин и детей. Вам представляется в последний раз случай спасти собственные жизни и жизни своих жен и детей.

Не позволяйте бандитам гнать вас под силой оружия на безнадежную борьбу, на вашу явную и верную смерть.

Убивайте их! Бросайте оружие и переходите к нам!»[649]

Весьма показательная реакция на отношение сельского населения к закону о земле встречается в документах полиции безопасности и СД. Спецслужбы СС 26 июня 1942 г. отмечали, что реформа русской деревни была объявлена «слишком поздно», особенно в тыловом районе группы армий «Центр», и никаких «коренных изменений» она не принесла[650]. Осенью эсэсовская контрразведка сообщала о важности новостей с фронта и аграрной пропаганды в работе с местными жителями. Именно эти два компонента, как подчеркивалось в донесении из оккупированных восточных областей № 22 от 25 сентября 1942 г., являлись «важным фактором в борьбе с бандами»[651]. Однако в начале 1943 г. мы видим уже другие настроения. В сообщении № 38 от 22 января 1943 г. эсэсовцы заметили, что «новый порядок землепользования» не повлиял на людей, поскольку они не оказывали помощь нацистам в поимке и уничтожении партизан. Сотрудники полиции безопасности и СД замечали:

«Сельское население в условиях растущего обширного материального и идейного бандитского террора не проявляет признаков благодарности немецким властям за новый аграрный порядок. Население не поддерживает борьбу против банд и не предоставляет сведения о них. Для этого населения бандитская деятельность воплощает в себе большевистскую систему еще и сейчас… Поэтому всякая немецкая пропаганда, будь то против банд или, например, за поездку на работы в Германию, бессильна»[652].

По сути, нацисты признавали неудачу аграрной пропаганды. Но враг не сдавался. Пропагандистские органы рейха продолжали выпускать газеты, журналы и брошюры, прославлявшие закон о земле. Бегство крестьян в лес немецкие пропагандисты сравнивали с коллективным сумасшествием. Участие сельского населения в партизанском движении именовалось защитой «еврейского большевизма» и лично «вождя народов». В статье «Стоит ли идти на самоубийство ради Сталина?», опубликованной в 1942–1943 гг. в целом ряде оккупационных периодических изданий, подытоживалось:

«Новый порядок пользования землей доказывает подлинные желания Германии. Он служит доказательством того, что германское правительство хочет видеть русского крестьянина хозяином на своей земле, принимающим участие в новой, лучшей жизни. Единственным непременным условием для этого является уничтожение большевизма. Тот, кто хоть сколько-нибудь присмотрится к происходящим событиям, должен понять, что пройдет еще очень немного времени до того, как большевизм окончательно погибнет под ударами германского оружия. Самый обыкновенный здравый смысл должен подсказать каждому, что сопротивляться этому – значит совершать самоубийство. А кто же захочет теперь – когда пробил последний час большевизма – кончать с собой ради Сталина?»[653]

По мнению многих зарубежных исследователей, «аграрное распоряжение» не могло быть реализовано. Как замечает историк К. Хартман, «то, что программа на самом деле представляла собой не более чем голый каркас», поначалу «не было заметно». Но потом, несмотря на большой первоначальный эффект, все стало очевидным[654]. Израильский ученый Л. Рейн видит в «новом аграрном порядке» хороший пример «несоответствия между пропагандой и реальностью». Немцы, убежден он, «никогда серьезно не думали о переходе, который завершился бы передачей земли в собственность местным крестьянам»[655]. Белорусский исследователь С.В. Жумарь пишет: «Нормативные акты по аграрному вопросу за 1942–1943 гг. на 90 % были фикцией, и реализовать их в полной мере было невозможно из-за реальной власти военных, проводивших произвольные, ничем и никем не регламентированные реквизиции, и распространявшегося практически на всю центральную и восточную Беларусь прямого или косвенного контроля партизан над провинцией»[656].

Учитывая все вышесказанное, следует, однако, подчеркнуть, что «новый порядок землепользования» – как психологическая операция, построенная на элементе заигрывания с местным населением, – все же замедлил развитие партизанского движения, поскольку определенная часть мирных граждан увидела в нем возможность реализовать свои давние мечты об индивидуальном хозяйстве, что было невозможно в условиях советской власти. Некоторое время партизанская пропаганда хранила гробовое молчание, не имея весомых аргументов, чтобы противостоять коварной игре оккупантов. Пропагандистское воздействие земельного закона оказалось для советской стороны весьма пагубным.

Принудительный труд и пропаганда на население в районах партизанской активности

В связи с крушением блицкрига руководство нацистской Германии под давлением военных и экономических обстоятельств было вынуждено активно привлекать к работе гражданское население. Впервые о широком применении трудовых ресурсов с Востока в промышленности и сельском хозяйстве «Коричневой империи» велась речь 7 ноября 1941 г. на закрытом совещании у уполномоченного по четырехлетнему плану Германа Геринга. На нем рейхсмаршал дал указания о массовом наборе иностранных рабочих, главным образом советских, и о том, что граждан СССР необходимо использовать на строительстве железных и шоссейных дорог, аэродромов, мостов, укреплений, при расчистке завалов и разминировании, то есть там, где деятельность человека сопряжена с тяжелым физическим трудом[657].

Для населения оккупированных восточных территорий была введена трудовая повинность. По распоряжению А. Розенберга от 5 августа 1941 г. к работе привлекались все лица от 18 до 45 лет, причем рейхскомиссары имели полномочия расширить или ограничить применение определенных групп лиц. Граждане, отказавшиеся выполнять приказы властей, подлежали тюремному заключению[658].

Первоначально мирных жителей использовали главным образом в мероприятиях по сбору урожая и трофеев, а также на погрузочно-разгрузочных работах и перевозках по обеспечению снабжения войск. Из мужчин призывного возраста, находившихся в тылу вермахта, формировались специальные батальоны, роты и команды. В зависимости от ситуации они могли направляться на ремонт дорог, строительство оборонительных сооружений, опорных пунктов и т. п. Но возрастающий дефицит в трудовых ресурсах еще в 1941 г. подтолкнул оккупантов к вывозу людей в Германию[659].

21 марта 1942 г. Гитлер своим указом ввел должность генерального уполномоченного по использованию рабочей силы. Этот ключевой пост занял гауляйтер Тюрингии Фриц Заукель[660]. Подчиняясь экономическому аппарату Геринга, он получил приказ организовать поступление