Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

Германии. По дороге было очень красиво. Мы также получили горячую пищу, кофе и хлеб с маслом. Наша поездка длилась пять дней. В дороге мы думали, что нас ждет в Германии. Вскоре после границы мы были поражены. Мы заметили красивые дома, чистые дворы с палисадниками, ухоженные поля и огороды, чистые пастбища с коровами и лошадьми. Коровы сильные, а лошади крупные и толстые. Шоссейные и проселочные дороги не такие плохие, как в России, но в хорошем состоянии или заасфальтированы, как здесь, в Берлине. Теперь мы находимся в Берлине – в сердце Германии. Словами невозможно описать, как здесь красиво. Война почти незаметна. Все люди сыты, красивы и дружелюбны. Я также видела в Берлине дом, где живет фюрер Гитлер. Я дважды была в кино и несколько раз ездила на метро. Я пью, ем и живу хорошо. Я живу в деревне, в двух часах езды от Берлина. У крестьян много скота, лошадей, свиней и цыплят. Каждый крестьянин имеет красивую квартиру, даже электрические плиты и крашеные полы. Трудно перечислить все хорошее. Я также получила меблированную комнату для себя. Продукты питания те же, что и у немцев, – хлеб, колбаса, мясо, сахар и даже ¼ литра шнапса в неделю. Моим подругам я сказала, что работа на дому мне меньше подходит, чем труд на предприятии, где я могла бы принести большую пользу немецкому народу и рейху. Хайль Гитлер! Твоя Вера»[673].

Представленный документ является стандартным образцом нацистской пропаганды. В таких письмах на первый план обязательно выносились зримые результаты гитлеровского правления: автобаны, богатое сельское хозяйство, прекрасные дома с электроприборами, хорошее питание и т. п. Также обязательно использовался прием сравнения жизни в Германии и на оккупированных территориях. Для этого иногда хватало обычной мелочи, например, сопоставления качества дорог в рейхе и бывших советских областях. Как видно из письма, остарбайтеров водили на экскурсии по Берлину. Мероприятия подобного рода активно применялись пропагандистами и были направлены на то, чтобы сформировать у людей соответствующие представления о немецких достижениях.

Не может не удивлять желание автора письма работать на заводе, а не в сельском хозяйстве. Хотя труд в деревне тоже был тяжелым, но на промышленном предприятии он был вдвойне изматывающим. Работавшие на заводах остарбайтеры питались, как правило, несколько хуже, чем их соотечественники, попавшие в крестьянские семьи или на сельскохозяйственные предприятия. Более того, для многих остарбайтеров и советских военнопленных считалось привилегией работать в деревне, так как именно там они могли откормиться и поправить пошатнувшееся здоровье. Наконец, перевод в деревню чаще всего происходил после того, как человек отработал какое-то время на производстве. Возвращаться на завод мало кто хотел.

Разумеется, подобного рода письма остарбайтеров оказали определенное воздействие на настроения населения. Но уже в 1942 г. многим стало ясно, к чему приводит отправка рабочих в Германию. Кроме того, партизанские агитаторы вполне успешно распространяли нарратив о «немецкой каторге», который сыграл заметную роль в деле сопротивления оккупационному режиму. По оценкам историка Р.-Д. Мюллера, к партизанам ушло – и, следовательно, избежало вербовки – не менее 1,5 млн человек[674]. В целом же из оккупированных районов Советского Союза для работы в рейхе было вывезено около 2,8 млн гражданских лиц[675]. По некоторым оценкам, погибли от истощения, различных болезней и экзекуций примерно 600 000 человек[676].

Немалые усилия предпринимались врагом, чтобы оторвать от партизанского движения молодежь. Некоторые германские пропагандисты полагали, что советские юноши и девушки не имеют представления о «настоящей жизни». Если им рассказать и показать, как живут немцы, то они перестанут контактировать с участниками сопротивления. Кроме того, отдельные коменданты и командиры охранных частей исходили из того, что не все молодые люди в СССР разделяли установки коммунистической партии. Психологическая обработка этой категории граждан могла, по мнению офицеров абвера, дать положительные результаты. В частности, в донесении за июль 1942 г. отдела Iс штаба 707‑й пехотной дивизии можно встретить такие строки: «Большевизм не сумел вырастить из русской молодежи носителя своей идеи, чтобы сделать ее преступником. Его оружие – азиатские наросты на мозге, доверие [к “новому порядку”. – Прим авт.] интерпретируется как слабость»[677].

Особое внимание противник уделял ведению пропаганды в школах. 668‑я полевая комендатура в Фатеже сообщала 2 ноября 1942 г. о том, что иллюстрированные брошюры о жизни рабочего в Германии были хорошо приняты учениками. Ведение пропаганды среди школьников являлось весьма эффективным приемом, так как через учебные заведения нужная оккупантам информация попадала в семьи. Учитель, наравне с бургомистром и старостой, становился ключевой фигурой в цепочке доведения германской точки зрения до населения[678].

Но, несмотря на применение разных манипулятивных приемов, молодежь продолжала уходить в партизанские отряды, выполняла разведывательные задания и с оружием в руках боролась против оккупантов. Менялось отношение к молодым гражданам и со стороны нацистов. Так, в «Боевом наставлении по борьбе с бандитизмом на Востоке» от 11 ноября 1942 г., в разделе, посвященном организации разведки, говорилось о тщательном отборе подростков для агентурной работы в партизанских формированиях, поскольку среди них могли оказаться «фанатичные большевики»[679].

Безусловно, новые власти болезненно реагировали на бегство молодежи к партизанам. Это видно из многочисленных выступлений нацистских чиновников. К примеру, 30 января 1943 г. в луцкой газете «Украиньский голос» напечатали речь генерального комиссара округа «Волынь – Подолия» обергруппенфюрера СА Генриха Шёйне. Он с негодованием высказывался о нежелании молодых украинцев восстанавливать хозяйство: «Ваши девушки и парни удрали в лес, чтобы спрятаться от обязанности трудиться в борьбе с большевизмом, чтобы в безделье проводить жизнь»[680].

Предпринимались и попытки вернуть молодежь из «банд». Например, в дновской газете «За Родину» в январе 1944 г. появилась публикация «Возврат к жизни». В небольшой заметке рассказывалось о бегстве юноши из партизанского отряда, в котором командиры и рядовые бойцы промышлял убийствами и грабежами[681].

В захваченных регионах СССР со временем стали появляться партизанские края и зоны. На территориях партизанских краев немецких органов управления не было. Партизаны очищали от них населенные пункты и восстанавливали советскую власть. В партизанских зонах «народные мстители» контролировали не все деревни и села, так как в них располагались крупные гарнизоны врага. Ликвидация этих гарнизонов считалась одной из главных задач советских патриотов[682].

Оккупанты стремились вернуть себе утраченные позиции. Так как контроль над огромными лесными массивами был объективно невозможен, противник, создававший из опорных пунктов протяженные рубежи безопасности, объявлял определенные территории «нейтральными» либо «запретными зонами». Все жилые постройки здесь разрушались, а появление гражданских лиц каралось смертной казнью[683]. Дальнейшее проникновение в глубь районов партизанской активности