Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

может быть, это следствие кровоизлияния в мозг. Полковник в настоящее время ни у кого не лечится». В заключении Одлинг выразил беспокойство за «умственное здоровье» Н.Д. Кузьмина-Караваева в будущем. От себя Д. Данилов добавил, что «полковнику Кузьмину-Караваеву необходимо строгое систематическое лечение и душевное спокойствие», здоровье его может наладиться в том случае, если лечение начнется незамедлительно[802].

Исходя из вышеизложенного нежелание полковника лечиться у русского врача не вызывает удивления. Н.Д. Кузьмин-Караваев, очевидно, стремился, чтобы о его болезни не узнали ни подчиненные, ни высшее начальство. Полковник не хотел терять своего места. Хотя прямого подтверждения этому нет, но то, что Н.Д. Кузьмин-Караваев – официальный представитель русской армии и русского императора – лечился у англичанина, то есть представителя страны, с которой у России в Персии были натянутые отношения, не могло не повлиять на решение о его отставке, пусть даже и косвенно. Уже после отбытия Н.Д. Кузьмина-Караваева в Россию, в конце февраля 1890 г., в Военно-ученый комитет поступил документ от главного военно-медицинского инспектора. В нём сообщалось, что было проведено дознание у доктора А. Я. Фрея, проживавшего в Петербурге. По словам последнего, Н.Д. Кузьмин-Караваев лечился у него только амбулаторно и обращался «один или два раза, находясь при том в сознательном состоянии». «Но доктор Фрей, из деланных ему заявлений заключил, что офицер этот одержим страданием мозга органического свойства», – подводился итог[803]. Таким образом, расследование было окончено. Его материалы показывают, что полковник действительно был серьезно болен. Судя по признакам, у него был поздний нейросифилис, а точнее – гуммозный[804]. То есть заразился Н.Д. Кузьмин-Караваев не менее трех лет назад, возможно, даже в Персии. Эта болезнь, которую он фактически запустил, сказалась как на профессиональной деятельности полковника, так и на отношениях с сослуживцами и начальством. Тем не менее не она одна повлияла на смещение Н.Д. Кузьмина-Караваева с поста Заведующего. Об этом красноречиво свидетельствует то, что указанное донесение доктора Д. Данилова было получено в Главном штабе лишь 2 марта 1890 г. Расследование шло как бы по инерции бюрократического механизма, пока не дошло до своего логического завершения. К тому времени вопрос о том, чем болен полковник и какова степень его болезни, уже не играл практически никакой роли.

В конце декабря вопрос с заменой Н.Д. Кузьмина-Караваева Н.Я. Шнеуром был решен окончательно во всех инстанциях. Оставалась только рутинная канцелярская работа. 31 декабря 1889 г. А. М. Дондуков-Корсаков послал полковнику телеграмму. В ней он предлагал Н.Д. Кузьмину-Караваеву прибыть в Тифлис, «как только позволит его здоровье, сдав окончательно бригаду на законном основании есаулу Маковкину». В телеграмме Главноначальствующий на Кавказе сообщал, что полковник отныне будет состоять в его распоряжении[805]. Одновременно князь вошел с официальным представлением Военному министру об отчислении Н.Д. Кузьмина-Караваева «от должности Заведующего обучением персидской кавалерии и назначении состоять при войсках Кавказского военного округа с увеличением получаемого им ныне оклада содержания до получаемого начальниками штабов дивизий»[806].

Однако полковник продолжал оставаться в Персии вплоть до конца января. С чем это было связано – сказать определенно трудно. Рапорты, на которые ссылался в дальнейшей переписке с Военным министерством А. М. Дондуков-Корсаков, к сожалению, нами не обнаружены. Тем не менее обстановка в ПКБ только ухудшалась. Скорее всего, Н. Д. Кузьмин-Караваев отказался подчиниться предложению начальника до официальной отставки с поста. При этом в ПКБ обострились проблемы в отношениях между инструкторами. 23 января 1890 г. А.М. Дондуков-Корсаков вынужден был шифрованной телеграммой просить начальника Главного штаба ускорить процесс замены Заведующего. «В виду путаницы и беспорядка в Персидской бригаде, усматриваемых из только что полученных рапортов Кузьмина-Караваева и невозможности при таких обстоятельствах поручить временное заведование бригадой кому-либо из младших офицеров, признано необходимым настоятельно ходатайствовать перед Вашим высокопревосходительством о высочайшем утверждении назначения полковника Шнеура и немедленном командировании его теперь же в Персию для принятия командования бригадой», – писал командующий войсками Кавказского военного округа[807]. Указанное обращение сдвинуло с места бюрократическую машину. 27 января последовало высочайшее соизволение об отчислении Н.Д. Кузьмина-Караваева с занимаемой должности и назначении его состоять «при войсках округа», а также на замену полковника Н.Я. Шнеуром[808]. На следующий день военный министр подписал приказ о назначении последнего состоять в распоряжении Главноначальствующего на Кавказе[809]. Таким образом, формально все препоны были сняты, и Николай Яковлевич Шнеур официально был утвержден в новой должности – Заведующего обучением персидской кавалерии. Действовать полковник должен был на основании контракта Н.Д. Кузьмина-Караваева, срок которого истекал в 1892 г.

Итоги пребывания Н.Д. Кузьмина-Караваева на должности Заведующего выглядят неоднозначно. Исследователи ставят в минус полковнику то, что он сократил численность бригады и вообще «пользы бригаде не принёс»[810]. Однако здесь, например, О. А. Красняк, входит в противоречие со своими же словами, поскольку абзацем ниже утверждает, что экономия средств, сделанная Н.Д. Кузьминым-Караваевым, была достаточно значительной, да и растратил ее совсем не он, а его преемник, полковник ГШ Н.Я. Шнеур. Вообще указанный вывод нуждается в корректировке. За время заведования Н.Д. Кузьмина-Караваева был увеличен бюджет бригады, сделана значительная денежная экономия, несколько оптимизирован людской состав (хотя число «казаков» в ней возросло). Уже одна экономия финансов, которой не достигал ни до, ни после в XIX в. ни один Заведующий, может быть поставлена Н.Д. Кузьмину-Караваеву в заслугу. При характеристике первых лет существования ПКБ не стоит забывать, что в условиях Персии и при жадности шаха неоправданный рост численности бригады угрожал для нее финансовым кризисом (который и разразился в 1892–1893 гг.[811]). К тому же само российское правительство долгое время не было заинтересовано в создании боеспособных вооруженных сил в Персии[812]. Не следует также забывать, что Н.Д. Кузьмин-Караваев – единственный из командиров ПКБ (если не принимать во внимание В. А. Косоговского (он находился на должности Заведующего 3 трехлетних срока), который занимал свой пост почти 2 срока, а, следовательно, для этого были причины. Дело в том, что должность командира ПКБ была достаточно лакомым куском для любого офицера. Как отмечалось, Заведующий получал деньги и от шахского правительства, и от российского. Поэтому, естественно, избрание его не обходилось без протекций и интриг. Само назначение Н. Д. Кузьмина-Караваева состоялось при скандальных обстоятельствах, а в дальнейшем, по мнению английского историка Ф. Казем-заде, полковнику протежировал российский посланник в Тегеране князь Н.С. Долгоруков[813]. Непрямое подтверждение тому, что положение Н.Д. Кузьмина-Караваева во многом зависело от разного рода протекций, мы находим в документах, которые касаются его назначения на должность Заведующего обучением персидской кавалерии и снятия с нее. Можно,