Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

по два мундира из тонкой хлопчатобумажной материи и по паре сапог, на сумму в 100 кранов»[861]. Однако все эти вещи получали «казаки» лишь на бумаге. Реально деньги, выделявшиеся на обмундирование, уходили в карман военного министра, а материальный фонд ПКБ не обновлялся. Поэтому командиры бригады вынуждены были экономить одежду, как это делал уже второй из них – П.В. Чарковский. Остальные растраты были сделаны Н.Я. Шнеуром также по делу: кузнец, шорник, ветеринар в ПКБ до этого отсутствовали, а предыдущий врач был врачом лишь по должности. Необходимы были и лошади для батареи, так как местные лошади не были подготовлены да и не подходили по физическим данным. Имелась нужда и в музыкальных инструментах. Музыкантский хор был визитной карточкой ПКБ. Он участвовал почти во всех значимых мероприятиях с участием шаха и иностранных представителей, исполняя различные произведения на торжественных приемах, смотрах, маневрах и пр. Обусловлены были и строительные расходы. В. А. Косоговский отмечал, что до постройки дома со службами и канцелярией «командиры бригады проживали на дачах на расстоянии нескольких вёрст от лагеря, что не могло не отзываться пагубно на обучении, а в особенности навнутреннем порядке и на дисциплине бригады»[862]. Таким, образом, всё, что делал по хозяйственной части Н. Я. Шнеур, было действительно необходимо бригаде для придания ей нормального вида. Вопрос состоял в том, на какие средства были осуществлены указанные закупки и нововведения.

В. А. Косоговский обвинял Н.Я. Шнеура в нерациональном расходовании денежных средств ПКБ. При этом он сделал важную оговорку о том, что полковник делал траты «в надежде получить от персидского правительства добавочные суммы на все произведённые расходы»[863]. Указанные мероприятия Н.Я. Шнеур проводил с одобрения российского посланника и будучи уверенным в получении денег от шахского правительства. Дело в том, что по традиции, закрепленной в инструкциях полковникам, возглавлявшим ПКБ, все финансовые дела с правительством Насреддин-шаха должны были решаться через посланника[864]. Поэтому траты, предпринятые Н.Я. Шнеуром, вовсе не носили авантюрного характера, как это пытался представить В. А. Косоговский. Скорее всего (хотя этот тезис требует документального подтверждения), Е.К. Бюцов «выхлопотал» у шаха дополнительные средства на бригаду в качестве одной из «компенсаций» за табачную концессию, речь о которой ниже. Иначе полковник не мог бы расходовать средства так уверенно. Косвенно такое предположение подтверждается и деятельностью российского посланника, который решительно, последовательно и гибко отстаивал интересы империи перед шахским правительством. Еще одним доказательством может служить то, что по новому соглашению с шахом после кризиса конца 1892 г. (речь о нём ниже) правительство Ирана обязалось ассигновать 2000 туманов в год «на ремонт зданий городских и лагерных» сверх бюджета[865]. Однако финансовых поступлений от правительственной казны на тот момент Н.Я. Шнеур, по-видимому, действительно не дождался, как и содействия в своих планах упрочения дисциплины в ПКБ. Как отмечал В. А. Косоговский, иранское правительство не спешило выделять средства на ПКБ, обещая и затягивая, в то время как Н.Я. Шнеуру нечем было выплачивать жалование, и он вынужден был держать большую часть «казаков» в отпусках[866]. Формально численность ПКБ составляла 1000 нижних чинов при 210 генералах, штаб- и обер-офицерах[867]. «Но на деле, – сообщал Н.Я. Шнеур начальству в 1892 г., – …я с большим трудом до сих пор мог выводить в строй более 300 человек»[868]. Единственное, на что Н.Я. Шнеур не потратил денег, было обновление материальной части «казачьей» батареи. В 1891 г. по «высочайшему повелению» именно В. А. Косоговский доставил в Персию элементы материальной части и боевой комплект на 4 орудия конной батареи ПКБ, посланный в качестве дара персидскому правительству от русского царя[869].

О том, в каком состоянии находилась бригада, свидетельствует следующая характеристика одного из наблюдавших ее в 1891 г. офицеров[870]. «Сколько-нибудь похожею на европейское войско является в настоящее время, сформированная русскими инструкторами, казачья бригада, – писал анонимный автор, – но и она находится в довольно плохом состоянии, как вследствие недостаточных денежных отпусков, так и по причине дурного расквартирования, неимения конюшен, неудовлетворительного конского и личного состава нижних чинов и офицеров, равно как и полнейшего равнодушия высших начальствующих лиц. Бригада эта состоит из 13 сотен, но так как определённого штата нет, то в настоящее время списочное состояние людей и лошадей вдвое больше первоначального; однако, несмотря на это, расход людей на работы, в караулы, больными и спешенными (вследствие палых и больных лошадей) настолько велик, что производить учений нет возможности. Все причины делают то, что многие отделы обучения остаются не пройденными и только один церемониальный марш, который персы очень любят, – очень хорош»[871]. Не практиковалось в ПКБ и обучение стрельбе боевыми патронами и снарядами. Причиной этого было ограниченное количество боезапасов, комплект которых не пополнялся с 1879 г. и 1883 г. соответственно. Так, батарея не производила стрельб с 1883 по 1898 гг.[872] – людей обучали только управляться возле орудий. Таким образом, огневая подготовка «казаков» была невысокой. В то же время строевую службу – марши, построения и маневрирования и пр. – они знали довольно неплохо[873], хотя и здесь нельзя говорить о высоком качестве подготовки.

Начало 1892 г. стало, на наш взгляд, значимым событием в судьбе ПКБ. После путешествия в Европу в конце 1889 г., где он был хорошо принят в Лондоне, Насреддин-шах пошел на уступки и предоставил английскому майору Джеральду Ф. Тальботу концессию на монопольную покупку, продажу и производство табака по всей Персии. Контракт был подписан 8 марта 1890 г.[874] в отсутствие русского посланника. Но по приезде Е.К. Бюцова в Тегеран сразу же наметилось резко негативное отношение русского правительства к указанной концессии. В контексте политики ограждения Персии от иностранного влияния русский посланник с сентября 1890 г. стал требовать отмены монополии[875]. Непосредственным следствием этого давления стало подписание соглашения по железным дорогам[876], заморозившее их строительство на 10 лет. А 9 ноября[877] при содействии Е. К. Бюцова Л. С. Поляков получил от шаха концессию «на основание в Персии предприятия для страховки и транспортирования кладей с исключительною привилегиею на устройство в Персии Общества страхования и транспортов»[878].

К сожалению, особенностью историографий России и Англии была и остается очень своеобразная подача материала, касающегося табачной монополии и борьбы против нее. Советские и российские историки всячески подчеркивали спонтанность «антитальботовского» движения, развернувшегося в Иране с 1891 г. При этом позиция России по отношению к концессии либо вообще не упоминалась, либо вскользь оценивалась как негативная. Особое место занимали упоминания об английских