Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

примером является также участие Амин ос-Солтане в выдаче концессии английскому подданному австралийцу Уильяму Ноксу дАрси на разработку нефтяных месторождений в Южной Персии в 1901 г. Садразам, считавшийся тогда уже прорусски настроенным, не только скрыл переговоры между правительством шаха и англичанами, но и активно способствовал получению концессии. Российский посланник К.М. Аргиропуло, пытаясь объяснить непонятное для него поведение Али Асгар-хана, писал 29 июня 1901 г., что им «руководило желание смягчить недовольство англичан для прекращения их участия в интригах, направленных против него»[903]. Однако на деле всё оказалось куда более прозаичнее – У. Н. д’Арси за получение концессии уплатил взятку в размере 50000 туманов[904]. «В самом деле, необходимым условием для получения какой-либо области в управление есть поднесение пишкеша… больше которого никто не поднёс. Заседания и приёмы у садразама есть ничто иное, как безобразный торг этим товаром», – писал в 1894 г. А. Г. Туманский, характеризуя процесс назначения на административные должности в Иране в период премьерства Али Асгар-хана[905].

Наиболее непримиримым из ненавистников Али Асгар-хана был Камран-мирза. Табачная концессия, в которой садразам принимал непосредственное участие, дискредитировала его в глазах населения. Эта дискредитация была «отягощена» интригами и откровенным давлением со стороны русской Миссии. В начале 1892 г. отношения Амин ос-Солтане с русским посланником дошли до открытой враждебности[906]. Однако уже спустя некоторое время «премьер-министр стал осторожно изменять свою позицию, сдвигаясь ближе к России»[907]. Объяснялось это не только необходимостью получения денег на покрытие аннулирования концессии. Авторитет Али Асгар-хана в Персии резко упал. А по опыту предыдущих садразамов (как мирза Таги-хан, мирза Хусайн-хан) он понимал, что даже расположение шаха не может гарантировать ему в сложившейся ситуации не только его положение, но и жизнь. Амин ос-Солтане решил ориентироваться на более сильный из внешних факторов, которым становилась Россия. Именно он оказался человеком, в какой-то мере спасшим ПКБ в ходе разразившегося вскоре кризиса.

4.2. Кризис второй половины 1892 г. и отзыв Н. Я. Шнеура

С 1892 г. у Персии начались проблемы с финансами, которые со временем стали хроническими. В. А. Косоговский финансовые неурядицы первой половины 1890-х гг. объяснял «серебряным» кризисом на американских рынках[908], вызвавшем, вкупе с жадностью шаха, обесценивание персидского крана (ходовой денежной единицы страны). Однако, думается, причины были не только в этом. Главными из них были английский займ и расточительность шаха. Значительную роль сыграла и политика Шаханшахского банка. Согласно полученной концессии, только он имел право выпуска бумажных денег в Иране[909]. Этой привилегией правление банка пользовалось для собственной выгоды, выкачивая серебряные деньги из страны или выводя их из оборота, спекулируя персидской серебряной монетой с целью вынудить местных торговцев пользоваться только банкнотами английского выпуска[910]. К тому же в 1892 г. в Каджарской монархии разразилась холерная эпидемия. Положение оставалось неспокойным. Так, весной было совершено покушение на Насреддин-шаха[911]. Заложником нестабильности стала ПКБ, положение которой после событий начала года сильно пошатнулось.

Финансовое обеспечение бригады стало настоящей проблемой «Правительство обещало и тянуло, – писал В. А. Косоговский, – а между тем Шнеуру не из чего было уплачивать “казакам” жалованье, и он вынужден был держать поэтому множество “казаков” в продолжительных отпусках. К тому же возникли сильные затруднения с фуражом, вследствие небывалой дороговизны продуктов и неудачных подрядов и заказов при неустойках, не поддержанных правительством, вследствие чего бригаде пришлось потерять огромные суммы совершенно для неё непроизводительно»[912]. Фуражные деньги были сокращены с 3 до 2 туманов на лошадь в месяц, хотя фураж обходился более 3 туманов[913]. В этих условиях командир ПКБ, через посредство Е. К. Бюцова, вынужден был взять заем в Шаханшахском банке в 13 000 туманов[914]. Хотя формально он «подлежал принятию на счёт казны (персидской – О. Г.)», тем не менее оплачивать его чиновники шаха не спешили.

Вот как описывал дальнейшие события В. А. Косоговский. «Внезапно “казачьей” бригаде был назначен смотр. А так как холера продолжала свирепствовать, и множество “казаков” и офицеров, частью вследствие паники, частью с разрешения военного министра Наиба ос-Солтане разбежались, то Шнеур мог вывести на смотр только 450 человек, считая в том числе офицеров и “пенсионеров”. Персидское правительство, увидев так мало людей на смотру, предложило Шнеуру уменьшить бюджет бригады на одну треть, т. е. слишком на 30 000 т. Шнеур не соглашался, и после долгих переговоров остановились на 20 000 т., и только благодаря энергичному вмешательству российского поверенного в делах Шпойера (ошибка – А.Н. Шпейера – О. Г.) бригаде вернули из этих 20 000 т. 12 000 т.»[915]. Хотя событийную канву В. А. Косоговский изложил верно, но в деталях был неточен. Сложно сказать, когда именно состоялся смотр ПКБ. В архивных документах ни Н. Я. Шнеур, ни поверенный в делах не упоминали о нём, тем более не называя его в качестве причины решения правительства сократить численность бригады. Однако смотр, скорее всего, всё же имел место примерно в конце лета. И инициирован он был военным министром Камран-мирзой Наибом ос-Солтане. Как показали последовавшие за смотром события, он являлся частью крупной интриги против полковника и ПКБ со стороны Камран-мирзы, которая удачно наложилась на финансовые неурядицы Иранской державы.

В десятых числах сентября 1892 г. полковник Н.Я. Шнеур был вызван военным министром. Ему было сообщено, что шах распорядился сократить ПКБ наполовину «в видах сокращения государственных расходов», касавшихся якобы всех частей персидской армии[916]. Позже полковник изложил свое видение причин, побудивших Насреддин-шаха к экономии. «По возвращении его величества шаха из своего путешествия (по Персии – О. Г.), – писал он, – немедленно сказались последствия… Опустошив своим проездом широкую полосу более цветущих частей Персии и вернувшись в свою столицу, окрестности которой второй год страдают неурожаем, а в настоящем году были ещё посещены холерой… его величество был поражён значительным уменьшением поступлений налогов… Никогда не отличавшийся щедростью (шах – О. Г.) стал скуп до помешательства. Оттуда и пошло стремление во что бы то ни стало сократить расходы и добыть деньги»[917]. Речь шла о так называемом сюрсате (сурсате) – повинности по обеспечению местным населением проезжающих шаха, знатных лиц, крупных чиновников и их свиты, войск во время похода провиантом и фуражом[918]. Повинность эта была очень обременительна для жителей мест, по которым пролегал путь следования «процессий»[919]. Летом 1892 г. Насреддин-шах как раз совершил такую поездку на юго-запад от Тегерана. «Во время этой “прогулки”, – отмечала Л. М. Кулагина, – он собрал многочисленную дань с губернаторов в виде