Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

правительства относительно Персии своими указаниями по запросам, поставленным полковником Шнеуром, предрешить вопрос о дальнейшем существовании наших инструкторов; оно ограничилось… предложением обратиться за разрешением этого вопроса к поверенному в делах, согласно имеющейся у него инструкции и блюдя достоинство наших офицеров, предложило не принимать лично на себя неисполнимых, по его мнению, условий, чем устранялась всякая опасность волнений бригады против наших инструкторов»[933]. Здесь же начальник штаба сжато изложил ситуацию с ПКБ, отметив, что главные возражения полковника ГШ Н.Я. Шнеура заключались в следующем: «1) в желании возвысить боевое значение бригады увольнением дорогого шаху нестроевого элемента в лице массы влиятельных офицеров и “пенсионеров” из представителей племенного начала и 2) оставляя этот элемент на содержании в бригаде, в невозможности исполнить требование шаха содержать 248 конных чинов при отпуске фуражных денег 2 тумана в месяц на лошадь, когда фураж обходится больше 3-х туманов»[934]. Далее начальник штаба предлагал меры для выхода из кризиса. «Не зная политических видов правительства относительно пребывания наших инструкторов в Персии, – писал он, – можно только предположить, что главная цель их присутствия не есть образование боевых частей, а устранение вредных нам влияний враждебных нам инструкторов иностранных и утверждение нашего собственного влияния. В виду этого на первом плане казалось бы должно стоять 1) удовлетворение Его Величества Шаха в его исполнимых требованиях и 2) в сохранении политического элемента (мухаджиров – О.Г.) на жаловании в бригаде. Затем полезно было бы закрепить существующих лиц штатом и при посредстве переговоров нашего посланника с Шахом устранить одинаково неисполнимые требования персидского правительства как для полковника Шнеура и для всех будущих его заместителей, без чего прекращается возможность пребывания инструкторов наших в Персии»[935]. Решение задачи выхода из кризиса требовало вмешательства дипломатов, поскольку оно не входило в компетенцию военного начальства Кавказского военного округа.

Телеграммой от 20 октября 1892 г. полковнику было рекомендовано дословно следующее. «Командующий войсками, – писалось в ней, – …до получения указаний из Петербурга находит, что вы должны были предварительно, согласно инструкции, испросить указаний императорского поверенного в делах и таковые указания сообщить кавказскому начальству. А затем вам… не следует принимать на себя невыполнимых, по вашему мнению, обязательств… Устранение неисправимых требований персидского правительства всецело принадлежит нашему поверенному в делах, так как с этим может быть связан вопрос о существовании русских инструкторов, что выходит из компетенции кавказского начальства и принадлежит ведению Министерства иностранных дел»[936]. Как докладывал позже Н.Я. Шнеур, по получении 21 октября указанной телеграммы, он «немедленно сообщил её нашему поверенному в делах и устранил себя от дальнейших сношений с персидским правительством»[937]. Переговоры взял на себя А.Н. Шпейер, предоставив Н.Я. Шнеуру улаживать дела в ПКБ.

В конце октября в бригаде назрел бунт. Основными его зачинщиками были офицеры-мухаджиры, которые подлежали увольнению. «Возбуждение среди этих офицеров, – сообщал Н.Я. Шнеур, – …достигло такой сильной степени, что шах тотчас же отменил своё прежнее распоряжение» и поручил полковнику не увольнять этих офицеров[938]. Заведующий оказался фактически в безвыходном положении, поскольку Насреддин-шах одновременно потребовал вместо 15000 туманов предложенной экономии в течение года 20000 и «немедленно из бюджета текущего года»[939]. Н. Я. Шнеур подал Камран-мирзе два рапорта, в которых докладывал о невозможности «для себя исполнять волю шаха с оставлением в распоряжении бригады» таких средств. В своем секретном рапорте от 10 ноября начальнику отдела ГШ штаба Кавказского военного округа Н.Я. Шнеур детально изложил возникшую проблему, которая прямо поставила под вопрос существование ПКБ. «Система выдачи бюджетных ассигнований следующая, – разъяснял он. – В начале каждого года мною выдаётся расписка персидскому правительству в получении всей бюджетной суммы на год, взамен которой я получаю ассигновки (вексели – О.Г.), из которых первая на 12 000 туманов подлежит уплате через 4 месяца, следующая в 8000 туманов – месяц спустя, а за ними остальные ежемесячно по 6600 туманов… Жалование третьего полка в эти ассигновки не входит»[940]. «Если бы исполнить волю шаха, – подводил итог Н.Я. Шнеур, – чтоб все чины сохранили своё содержание, то распустив всю бригаду 9 ноября, оказались бы по удержанию шахом 20000 туманов, недостача в 13019 туманов, кроме долга английскому банку в 13000 туманов, который ещё до новруза был признан… подлежащим принятию на счёт казны… и шах письменно обещал его уплатить»[941]. К тому же, помимо удержания 20000 туманов Насреддин-шах, по словам военного министра, предложил полковнику уплатить долг Шаханшахскому банку из экономии и содержать до новруза 360 человек.

Требования эти привели бы к краху ПКБ. Поэтому Н.Я. Шнеур пошел на уловку. Параллельно с рапортами на имя Наиба ос-Солтане, он удержал при себе ассигновки на 20000 туманов. Одновременно, не получив ответа на свои рапорты, полковник 5 ноября письменно запросил у военного министра письменных инструкций. Это возымело влияние. 6 ноября Наиб ос-Солтане пригласил к себе полковника и старшего драгомана дипломатической миссии И. Г. Григоровича и через него попросил объяснить Заведующему и поверенному в делах, «что все старания его побудить шаха принять в соображение трудное положение бригады… оказались тщетными». Шах объявил сыну, что «он системы счетов полковника Шнеура не понимает, но настаивает на оставлении удержанной уже экономии в 20000 туманов… и требует, чтобы наличный состав “казаков” равнялся 250 человек»[942].

И. Г. Григорович, по сообщению А.Н. Шпейера, пытался убедить военного министра, что такие условия невыполнимы. Но тот отказался второй раз просить шаха, «который и без того очень сильно раздражён этим делом» и посоветовал полковнику быть сговорчивее. Поверенный в делах сообщил Н.Я. Шнеуру о разговоре и посоветовал одновременно запросить инструкций каждый у своего начальства относительно дальнейшего пребывания инструкторов в Тегеране[943].

В то же время Камран-мирза, ссылаясь на указание шаха, потребовал от полковника выдать ему ассигновки на 20000 туманов. Н.Я. Шнеур сообщал, что его отказ сделать это вызвал настойчивые и униженные просьбы военного министра, боявшегося, видимо, гнева отца. Умоляя «ради бога» об их выдаче, Наиб ос-Солтане клялся на следующий день отдать полковнику деньги лично. Тот поддался уговорам, но пообещал, что, если деньги не будут возвращены, он распустит бригаду[944].

Однако вмешательство российского дипломата отрыло новые моменты в деле. Выяснилось, что «шах не видел ни первого проекта полковника Шнеура о сокращённых штатах “казачьей” бригады, ни второго, по которому предполагалось дать шаху экономию в 15 000 туманов в год, но потребовал 20000, которые и удержал из бюджета текущего года»[945]. Произошло это следующим образом. «Решив взять от бригады 20000 туманов, – доносил Заведующий, – шах наложил