Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

удовлетворено начальство Н.Я. Шнеура на Кавказе и в Санкт-Петербурге деятельностью полковника. О. А. Красняк утверждает, что Н.Я. Шнеур не оправдал возложенного на него доверия кавказского начальства[995]. Н.К. Тер-Оганов обвинил Н.Я. Шнеура в бесхозяйственности и неумелом руководстве[996]. Оба автора в своих мнениях ориентировались на В. А. Косоговского, который, к слову, в своем очерке Н.Я. Шнеура открыто не критиковал, а кое-где даже оправдывал его действия. Однако, как видно из приведенного нами материала, исследователи не совсем правы. В документах нет прямого указания на то, что полковник не оправдал возлагавшихся на него задач. Отзыв его раньше срока также не может служить этому доказательством, поскольку и в случае с предыдущим Заведующим, и в случае со сменщиком Н.Я. Шнеура оба они были отозваны после скандала, несмотря на то, что степень виновности их была диаметрально противоположной. Отзывы были обусловлены престижем русского имени. В ситуации же со Н.Я. Шнеуром большую роль сыграл и экономический фактор.

Без сомнения, кризис 1892 г. стал неудачей русской политики в отношении ПКБ. Численность бригады была сокращена с 1210 человек списочного состава до 721. Налицо же полковник должен был иметь 471 «казака» (в реальности их число оказалось еще меньшим – около 300 человек). Было сокращено финансирование ПКБ. Вместо примерно 96 000 туманов в бюджете была зафиксирована цифра в 82 000. Фактически был временно сокращен состав русской военной миссии за счет Заведующего и одного обер-офицера. Престиж ПКБ в глазах Насреддин-шаха был поколеблен, а бригада явно ослаблена. Этого, собственно, и добивался Камран-мирза, видевший в ПКБ препятствие в случае борьбы за власть после смерти отца.

Тем не менее все указанные следствия имели как отрицательную, так и положительную стороны. Н.Я. Шнеур реализовал то, к чему стремились все предыдущие Заведующие. Были письменно зафиксированы права начальника инструкторской миссии по отношению к своим подчиненным, а также порядок финансирования ПКБ. Это было действительным достижением полковника вкупе с поверенным в делах русской Миссии. Однако, к сожалению, оно так и не было реализовано полностью: в 1895 г. новый командир ПКБ В. А. Косоговский вновь вынужден был добиваться письменной фиксации оснований для деятельности российских военных инструкторов.

Документальное закрепление численности чинов бригады также имело две стороны. С одной, это давало Заведующему возможность не бояться неудовольствия шаха недостаточным количеством «казаков» на смотрах. Выигрывала бригада и в строевом отношении. Но с другой, понижало престиж командира ПКБ в глазах тех, кто не был в числе «наличных», да и вообще как бы исключало их из числа обучаемых, поскольку они только числились, но в бригадной жизни почти не участвовали.

Н.Я. Шнеур не был активным в политических вопросах касательно ПКБ. Будучи педантичным и исполнительным офицером, он стремился придать бригаде соответствующий вид, исходя из российских представлений о службе и, отчасти, иранских реалий. При этом полковник не оставлял мысль преобразовать ПКБ в боеспособное или хорошо организованное соединение. Поэтому вину в кризисе и упадке ПКБ полностью на него возлагать сложно. Скорее, Н. Я. Шнеур оказался заложником обстоятельств, к которым не сумел должным образом приспособиться и подготовиться. Сравнивая события конца 1892 г. – начала 1893 г. с событиями весны 1895 г.[997], очевидно, что Н.Я. Шнеуру явно не хватило волевых качеств и поддержки влиятельных лиц из России. В. А. Косоговский оказался в худшей ситуации, но сумел не просто выйти из нее, но выйти с блеском. Правда, здесь ему была оказана деятельная поддержка со стороны Е. К. Бюцова и высшего военного начальства – после смены императора (в 1894 г. царем стал Николай II) и смерти Н. К. Бирса политика относительно Персии также стала претерпевать изменения. В рассматриваемое же время интерес к ПКБ в Петербурге явно остыл. Бригада была детищем И. А. Зиновьева – бывшего посланником при шахе, а затем директором Азиатского департамента Министерства иностранных дел. Но с марта 1891 г. он был уже не у дел азиатской политики империи. Н.К. Гире, видя в И. А. Зиновьеве опасного конкурента на место министра иностранных дел, убедил Александра III отправить его послом к королю Швеции и Норвегии[998]. Сменивший его Дмитрий Алексеевич Капнист большого значения ПКБ не придавал – она была на далекой периферии его интересов. «Капнист, – характеризовал указанную замену В.Н. Ламсдорф, – который более пяти лет живёт в отставке и ровно ничего не делает, призван весьма лестным образом на один из самых важных постов; что же касается Зиновьева, который в своем рвении выбился из сил, то он устранён и находится почти что в немилости»[999]. «Не умеет ни писать сам, ни делать нужные указания чиновникам, которым он хотел бы поручить писать за себя. При этом он ленив и безоговорочно требует, чтобы к нему был прикомандирован специальный редактор», – записал 1 февраля 1892 г. В.Н. Ламсдорф о Д.А. Капнисте[1000]. Хотя сторонником ликвидации ПКБ директор Азиатского департамента также не являлся, понимая важность для российской политики присутствия русских инструкторов в Иране, но в дела ее не вникал. Не было уже на Кавказе и великого князя Михаила Николаевича. 22 ноября 1881 г. Кавказское наместничество фактически было упразднено. Вместо него была образована Кавказская администрация во главе с Главноначальствующим гражданской частью, который одновременно являлся главнокомандующим и наказным атаманом казачьих войск. Во время пребывания Н. Я. Шне-ура в Персии должность эту занимал уже второй человек: 3 июня 1890 г. А.М. Дондукова-Корсакова сменил С. А. Шереметев. С делами ПКБ он был отчасти знаком, поскольку до этого занимал должности наказного атамана Кубанского казачьего войска и помощника Главноначальствующего. Судя по документам, касающимся дел ПКБ, мотивы ее создания и существования ему были известны. Тем не менее во время кризиса оказалось, что большой беды в ее ликвидации он не видел. Дипломатические представители империи до своего назначения также были далеки от персидских дел. Е.К. Бюцов выполнял свою работу по отстаиванию дипломатических интересов России в разных частях света одинаково старательно и во многом успешно. В Иране его деятельность однозначно можно оценить как удачную. Однако в ПКБ он видел лишь возможность закрыть для англичан место инструкторов в иранской армии, и первоначально мало содействовал ее развитию. К тому же в период кризиса конца 1892 – начала 1893 г. его не было в Тегеране. 1-й секретарь русской Миссии А. Н. Шпейер не решался действовать без указаний из Петербурга. Тем не менее из его переписки с Министерством видно, что в критической ситуации он также предлагал ликвидировать военную миссию. К счастью для истории ПКБ, в Петербурге здравый смысл и политический расчет взяли верх, и