Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

не менее деятельность В. К. Бельгарда в конце весны – лета 1893 г., несмотря на во многом показной характер ее результатов, действительно имела успех. Французский поверенный в делах сообщал своему правительству, что это единственный эксперимент с иностранными военными инструкторами, которые добились видимого успеха[1051]. Доверие шаха к русским инструкторам было восстановлено, ПКБ сохранена. Кроме того, работа ротмистра проходила в курсе политики, проводившейся в Персии Е.К. Бюцовым. Укрепление русского влияния за счет ослабления британского любыми средствами – так можно ее охарактеризовать[1052]. Именно от него исходили и поддержка В. К. Бельгарда на его новом посту, и новые инициативы относительно ПКБ.

В конце июля – августе 1893 г. барон Е.К. Бюцов высоко отзывался о деятельности ротмистра на посту Заведующего. Он ходатайствовал перед Военным министерством и кавказским начальством об оставлении В. К. Бельгарда исполнять должность «с тем, чтобы окончательное его назначение было отсрочено на 9 месяцев или на год, а содержание, причитающееся за это время Заведующему, обращено на пополнение недочёта по содержанию бригады»[1053]. Е.К. Бюцов апеллировал к тому, что «расстройство денежных дел бригады вызывает необходимость изыскивать способы соблюдать возможную экономию в расходовании средств». Поэтому предлагал отложить возвращение полковника ГШ Н.Я. Шнеура (или его преемника) из отпуска в Тегеран, а ротмистра оставить руководить ПКБ «впредь до полного восстановления порядка в денежных делах бригады»[1054]. Дальнейшие события показали, что причин такой просьбы было несколько. Во-первых, финансовое положение русской военной миссии было действительно неважным. Поэтому экономия средств предложенным способом могла быть полезна. К тому же это могло закрепить благорасположение скупого до жадности Насреддин-шаха к «русскому делу». Во-вторых, Е.К. Бюцов нашел в В. К. Бельгарде хорошего помощника в исполнении своих планов относительно укрепления влияния России при шахском дворе – старательного, исполнительного, без лишней инициативы.

Рекомендации посланника были уважены. Вопрос о возвращении Н. Я. Шнеура был снят окончательно – в ноябре 1893 г. он был назначен командиром 100-го пехотного Островского полка[1055]. Ротмистр остался исполнять должность Заведующего. Судя по его донесениям и другим документам, хранящимся в РГВИА, делал он это старательно, хотя энтузиазм его был направлен, скорее, на достижение внешнего эффекта.

К началу декабря 1893 г., судя по рапорту ротмистра управляющему делами Военно-ученого комитета Главного штаба от 9 декабря, состав ПКБ был следующим[1056]:

В. К. Бельгард отмечал, что 22 офицера и 41 «казак» находились в командировках, а остальные из числившихся по списку – в постоянных отпусках на половинном жаловании. «Из офицеров, – сообщал он, – 23 в строю и 7 в трубаческом хоре. Из годных к службе офицеров в этом году сформирован офицерский эскадрон в 86 человек. Безлошадным офицерам выдаются на учение казённые лошади, коих в бригаде 68. Трубачи на казённых лошадях по положению. Все остальные чины – на собственных. При третьем полку состоят 110 человек пенсионеров, получающих наследственное мухаджирское жалование. ⅓ их – инвалиды, а ⅔ – женщины и дети (вдовы и сироты) умерших на службе мухаджиров… Казачья батарея вооружена четырьмя русскими пушками и состоит из 8 офицеров, 55 нижних чинов, 67 лошадей»[1057].

Как видно из рапорта, надежды Н.Я. Шнеура разрешить проблемы ПКБ новым соглашением с шахом реализованы до конца не были. Несмотря на сокращение численного состава и, отчасти, упорядочения финансовых дел, по-прежнему сохранялись старые недостатки. Среди них можно выделить «мухаджирский вопрос», наличие «мертвых душ» в бригаде, переизбыток офицеров, недостаток лошадей и финансов. Достаточно сказать, что из 712 чинов бригады налицо имелось только 505. Но даже эту цифру нужно воспринимать осторожно, поскольку реально в строй В. К. Бельгард мог вывести не более 200 человек. Остальные находились в отпусках на половинном жаловании. В этих условиях естественным было стремление ротмистра к улучшению внешнего эффекта от вверенной ему части, особенно учитывая то, что высшее начальство не поощряло ее качественного развития. В этом он явно достиг успеха. Свидетельством тому служат не только донесения посланника и восторги Насреддин-шаха, но и то, что «казаков» постоянно использовали для различного рода командировок по стране. Они представлялись (да, видимо, и были) наиболее надежным воинским контингентом персидской армии. Еще одним доказательством популярности ПКБ было формирование офицерами бригады по казачьему образцу четырех отрядов: в Тебризе из 100 человек по штату, в Мешхеде – из 100 человек, в Кирмане – из 200 штатных, в Исфахане – из 400 человек. Как сообщал В. К. Бельгард, «они содержатся в половинном составе и находятся в распоряжении: в Тебризе и Исфахане – сыновей шаха (валиата и Зелл ос-Солтане), в Хорасане и Кирмане – губернаторов»[1058].

В начале 1894 г. положение ПКБ оставалось по-прежнему двойственным. Над бригадой висел дефицит, оставшийся от И. Я. Шнеура. За год пребывания на посту исполняющего обязанности командира ПКБ ротмистр сократил его с 13 073 до 10 160 туманов. Однако за тот же год он вынужден был израсходовать И 890 туманов на содержание «лишних людей и лошадей»[1059]. Сам В. К. Бельгард позже, отчитываясь перед русским начальством, писал, что за год им было сделано экономии около 15 000 туманов. Однако «лишние люди» «съели» почти 12 000 из нее[1060]. В результате, вместо возможности погасить дефицит и сделать еще 2 000 туманов экономии, бюджет бригады снова оказался с долгами.

Ситуация осложнялась также нерегулярными выплатами из казначейства. Хотя существовал дестехат от 5 декабря 1892 г. и новое соглашение января 1893 г., начисление денег в бригадный бюджет оставалось в зависимости от сопутствующих обстоятельств – наличия средств в государственной казне, желания шаха, военного министра. В результате задержек ротмистр вынужден был содержать значительное число «казаков» в отпуску на половинном жаловании. Сменивший его В. А. Косоговский, не слишком еще разобравшись во «внутренней кухне» ПКБ, писал в рапорте посланнику от 19 августа 1894 г.: «Из 762 человек, считая 110 пенсионеров, с которыми 872 человека… мне было сдано 18 мая 1894 г. всего 175 конных, из коих вполне годных к кавалерийской службе оказалось только 112 человек». К тому же за время командования ротмистра было загнано и пало 47 лошадей[1061]. Возмущение полковника было справедливым, но лишь при незнании условий существования ПКБ. В дальнейшем он сам будет выкручиваться из подобных ситуаций и на своей шкуре почувствует положение В. К. Бельгарда.

А ситуация для ротмистра действительно была сложной. Не имея реальной власти Заведующего, при постоянном недофинансировании и враждебном отношении персидского военного министра, при отсутствии достаточного количества боеприпасов и изношенной материальной части, он должен был делать вид,