Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

– он ходатайствовал за второго. Кавказский начальник особо отмечал, что подполковник владел несколькими иностранными языками (в особенности – персидским и «азербайджанским наречием» татарского), «ознакомился со страной по описаниям и во время неоднократных поездок своих в Персию»[1072].

C. А. Шереметев просил сделать Заведующим В. А. Косоговского при сохранении В. К. Бельгарда в бригаде в качестве инструктора[1073].

Здесь следует особо остановиться на тезисах, предложенных О. А. Красняк и фактически поддержанных Н.К. Тер-Огановым. Характеризуя деятельность ротмистра, она, опираясь, видимо, на мнение В. А. Косоговского, оценивала ее исключительно негативно. По мнению исследовательницы, ПКБ при нём пришла в окончательный упадок.

«Чётко осознавая пошатнувшееся положение бригады, кавказское начальство, как нам представляется, оправдывало неумелое управление ротмистра Бельгарда его молодостью и неопытностью», – констатировала она[1074]. Однако, приведенный нами материал явно показывает, что-упадок бригады начался не при В. К. Бельгарде. Ротмистр, напротив, сумел сохранить вверенную ему часть и завоевать благорасположение шаха. Другое дело, что высшему руководству империи Романовых ненужна была боеспособная персидская армия. Задача ПКБ заключалась в том, чтобы «застолбить место», не допустив английских инструкторов, и поддерживать в шахе расположение к России через внешний эффект, производимый бригадой. Утверждение О. А. Красняк, что при ротмистре «существенно снизился уровень боевой подготовки личного состава» вообще не соответствует действительности. На уровень этот обращал внимание лишь первый Заведующий. Для остальных же более важным моментом было умение бригады держать строй, джигитовать, рубить, выглядеть по-молодецки и т. п. Такая позиция объяснялась политикой российского правительства, для которого ПКБ была лишь «инструментом влияния», призванным крепче привязать Насреддин-шаха к интересам России. К тому же бригада испытывала постоянный недостаток в боеприпасах и вооружении. Так, бригадная батарея не проводила учений со стрельбой боевыми снарядами с 1883 по 1898 гг. «из-за невозможности пополнения» ими[1075]. По поводу обучения стрельбе из винтовок писалось выше. К тому же ружейный фонд не обновлялся с 1879 г. В результате, к 1899 г. из 600 «берданок» в наличии оставалось 548. Из них, в свою очередь, 291 были негодны, 46 могли «служить в крайности», 20 находились в починке и также считались негодными. 100 винтовок находились на руках «казаков», находившихся в командировках вне Тегерана. А им, как писали инструкторы, «обычно в большинстве случаев выдаются ружья из числа худших». Оставалось 90 «более-менее годных, но сильно изношенных»[1076]. Поэтому командиры ПКБ вынуждены были обращать особе внимание на строевую подготовку подчиненных в ущерб боевой, и В. К. Бельгард не составлял исключение.

Не ставя под сомнение утверждение, что «чётко осознавая пошатнувшееся положение бригады, кавказское начальство… тщательно подошло к выбору кандидата на должность инструктора – главы русской военной миссии», со второй его частью согласиться полностью нельзя[1077]. Историк, видимо, перефразировав выдержку из вышеприведенного документа, констатировала следующее: «Офицеры Генштаба готовились к столь ответственной должности путем изучения языка, самой страны, ее вооруженных сил и др.»[1078]. Однако характеристики предыдущих Заведующих свидетельствуют, что так было не всегда. А. И. Домонтович, П.В. Чарковский и Н.Я. Шнеур персидского языка не знали (последний выучил его в Иране, первые два общались через переводчиков; о Н.Д. Кузьмине-Караваеве сведений нет). Однотипные проблемы, с которыми сталкивался каждый новый командир ПКБ, свидетельствуют, что подготовка их к новой служебной деятельности (в том числе и знание страны, особенностей функционирования армии) была поверхностной, если не сказать больше. Примером может служить И. Я. Шнеур, до заведования имевший опыт лишь 2-х полевых поездок на границу с Ираном. Он был назначен с формулировкой: как знавший иностранные языки (китайский) и как бывший военный агент в Китае, а, следовательно, имеющий требуемый опыт для исполнения обязанностей начальника бригады и военного агента[1079]. В. А. Косоговский был первым из претендентов на командование ПКБ, к кому подошли настолько щепетильно. Причины этого мы изложим ниже.

Новый претендент на должность Заведующего был человеком опытным в военной сфере и с устоявшимися взглядами. Владимир Андреевич Косоговский[1080] происходил из дворян Новгородской губернии. Родился он 14 января 1857 г. в семье мелкопоместного дворянина. Его отец – Андрей Павлович – имел чин титулярного советника и исправлял должность валдайского уездного исправника. Изначально образование В. А. Косоговского было ориентировано на военную стезю. В 1874 г. он окончил 1-ю Московскую военную гимназию, откуда был выпущен юнкером в 3-є военное александровское училище. С этого момента началась его военная служба. В июле 1875 г. В. А. Косоговский был переведен в Николаевское кавалерийское училище, по окончании которого в августе 1876 г. был произведен в корнеты и зачислен в 12-й гусарский (с 18 августа 1882 г. – 36-й драгунский) Ахтырский полк. С ним, уже в звании поручика (с мая 1877 г.), участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. За отличие в сражении под Трастеником (14 ноября 1877 г.) был награжден орденом Святой Анны 4-й степени «За храбрость» (в 1878 г.). В начале 1879 г. В. А. Косоговский был прикомандирован к санкт-петербургской крепостной артиллерии «для испытания по службе и перевода впоследствие». В 1881 г. он выдержал экзамен в Николаевскую академию ГШ, в которую был зачислен 8 октября. Из-за болезни в апреле 1882 г. он был откомандирован обратно в свой полк, чтобы в конце того же года вновь вернуться в высшее учебное заведение, в младший класс[1081]. Дальнейшее получение высшего военного образования прошло без проблем. В 1884 г. В. А. Косоговский был произведен в штаб-ротмистры, а в марте 1885 г. «за успехи в науках» – в ротмистры. Окончив Академию в том же году по первому разряду, он был назначен в Кавказский военный округ и зачислен в ГШ «с переименованием в капитаны». Сначала В. А. Косоговский исполнял должность старшего адъютанта штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии. Часть эта охраняла персидско-русскую границу от Каспийского моря до горы Арарат. Здесь В. А. Косоговский прослужил 4 года. В сентябре 1888 г. для годичного командования (положенного для производства в подполковники) был прикомандирован к 22-му драгунскому Астраханскому полку (находился в городе Измаил на Дунае), где командовал эскадроном. В этом же году был награжден орденом святого Станислава 3-й степени. Сдав эскадрон в декабре 1889 г., 31 мая 1890 г. был назначен офицером для поручений при штабе Кавказского военного округа[1082]. Именно в 1880-е гг. началась его деятельность как разведчика (разведка была одной из должностных обязанностей[1083]).

В апреле 1890 г. В. А. Косоговский был произведен в подполковники ГШ и перемещен на должность штаб-офицера для особых поручений при командующем войсками Семиреченской области (на тот момент, с 1882 г., область находилась в составе Омского военного округа, на границе с Китаем) «не прибывая к месту службы», до