Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

освобождения вакансии. В мае того же года с появлением свободной должности был назначен штаб-офицером для поручений в Кавказском военном округе[1084]. На этой должности он находился вплоть до своего назначения в Персию. В 1892 г. был награжден орденом святой Анны 3-й степени.

К 37 годам мировоззренческие установки В. А. Косоговского в основном сформировались. Они определялись его воспитанием и принадлежностью к военной среде. По политическим убеждениям он был монархистом. По идеологическим – близок к националистически настроенным консерваторам. Кроме того, подполковник сочетал в себе лучшие качества российского офицерства той эпохи – повышенное чувство долга, преданность царю и отечеству, понятие о чести офицера. В отличие от предыдущих Заведующих, В. А. Косоговский был холост и этой своей «привычке» не изменил до конца жизни. Посвятив себя полностью военной службе и службе отечеству, он считал, что такое положение идет только на пользу дела. В одном из своих более поздних рапортов начальству, В. А. Косоговский особо отмечал, что назначать в Персию инструкторами нужно офицеров и урядников, не обремененных «многочисленными семействами»[1085]. Отчасти он действительно был прав. В его положении семья под боком только мешала и создавала дополнительные заботы, отвлекая от прямых обязанностей и увеличивая расходы. Хотя отсутствие за спиной надежного «тыла» впоследствии очень сказалось на его душевном состоянии. «Женский вопрос» в бумагах В. А. Косоговского вообще как-то обойден стороной, что заставляет задуматься об одностороннем и несколько ущербном воспитании. Тем не менее родители, особенно мать – Любовь Ивановна (до замужества Герасимова), имели в его жизни большое значение.

Мировоззрение В. А. Косоговского сформировалось под влиянием той «волны», которая после 1856 г. охватила часть российского общества и больших размеров достигла при Александре III и Николае II[1086]. «Перед нами наглядный парадокс консервативного национализма, заключающийся в том, что для присвоения господствующей западноевропейской националистической доктрины российская монархия должна была демонстрировать себя как монархию неевропейскую, родившуюся в русле верований и традиций, укоренённых в русском народе», – особенность идеологической доктрины, оформившейся в качестве государственной при Александре III[1087]. Культивация русского национализма плюс отстаивание интересов империи Романовых в ущерб другим народам и общеевропейским делам соответственно были отличительными ее чертами[1088]. Рассуждения В. А. Косоговского в своих дневниках и письмах о том, что «русскую политику на Востоке» должны осуществлять «русские», были следствием процессов, активно происходивших в правление Александра III, когда, в частности, «“подлинно русское” происхождение становится важным фактором при назначении на высшие должности»[1089]. Культурные взгляды такого рода были прямым следствием увлеченностью Европой, характерной для XVIII и отчасти начала XIX в., когда европейское бездумно воспринималось и копировалось, как идеальное. С одной стороны, это порождало европоцентризм и стремление стать европейцами. С другой же стороны, отношение в Европе (особенно Западной) к русским как к людям «второго сорта», а к империи Романовых – как к какому-то монстру, стремящемуся к постоянным захватам (особенно проявившееся в годы Крымской войны 1853–1856 гг.), породило в России значительный слой общества, который, восприняв европейские культурные ценности, стал на позиции отстаивания собственной идентичности и своего пути развития. Его представители получили название «русской партии»[1090]. В военной среде яркими образчиками этого слоя были М.Д. Скобелев[1091], А. Н. Куропаткин[1092], Н. П. Игнатьев[1093], Н. М. Пржевальский[1094]. В эту же когорту можно отнести и В. А. Косоговского.

Русский национализм сочетался в нём с патриотизмом. Его имперское мировоззрение было проникнуто духом непринятия всего иностранного в России. В. А. Косоговский разделял ставшие популярными при Александре III взгляды, ярко выраженные в работе А. Н. Куропаткина «Задачи русской армии», вышедшей в 1910 г. под характерным заголовком «Россия для русских»[1095]. Делая главный акцент на «русском народе», ее автор отмечал характерные, по его мнению, черты «русского племени»: «глубокая вера, преданность царю и любовь к Родине». А далее, критикуя «западные влияния», распространившиеся в империи Романовых с начала XIX в., отмечал: «Пользуясь временным ослаблением русского племени, инородцы и иноземцы перешли в XIX веке в наступление на русское племя и ныне теснят его во всех видах деятельности. Богатства России уходят из русских рук»[1096]. В. А. Косоговский также считал, что в русском государстве первенствующее положение необходимо занимать русским. Они же должны формировать и проводить русскую политику. Поэтому он отрицательно и даже враждебно относился к иностранцам на русской службе и вообще к россиянам с нерусскими фамилиями[1097]. В 1876 г. Александр III (тогда еще просто цесаревич) в одном из своих писем к матери очень резко выразился в сторону министра финансов Михаила Христофоровича Рейтерна, говорившего, что не может найти денег на войну с Турцией. «И это называется русский министр финансов, понимающий интересы и достоинство России, да к чёрту этого поганого немца. Слава богу, найдётся на матушке России из 80000000 жителей хотя один министр финансов настоящий!», – писал он[1098]. Точно таких же убеждений придерживался и наш герой.

В. А. Косоговского можно смело причислить к новой генерации офицеров ГШ, появления которой было обусловлено изменениями в социально-экономической и политической жизни, менталитете населения европейских государств последней трети XIX в. Ее представителей отличали высокий профессионализм и стремление обеспечить именно национальную безопасность, а не только интересы династии[1099]. Это, правда, не означало, что такие офицеры не были монархистами по своим воззрениям. Однако на первое место в их ценностях выходит служение отечеству, России, а царь воспринимался как глава государства и его олицетворение.

Внешнеполитические взгляды В. А. Косоговского тоже носили ярко выраженный империалистический характер. Будучи сторонником империи как наилучшей формы организации пространства, он принадлежал к когорте людей, которых сейчас принято называть «ястребами». В свете вышеизложенного, не случайно, что он быстро нашел общий язык с будущим военным министром А. Н. Куропаткиным, который в дальнейшем оказывал ему постоянную поддержку. Г. М. Петров был отчасти прав, говоря, что «полковник Косоговский был одним из тех царских колонизаторов, от которых народы Ирана были освобождены только в результате Великой Октябрьской социалистической революции»[1100]. Хотя согласиться с мнением о его авантюризме[1101] очень сложно. Будучи сторонником активной внешней политики на Востоке (особенно в противовес англичанам), В. А. Косоговский придерживался мысли, что российские представители должны жестко отстаивать интересы своего государства. В качестве аналогии он акцентировал внимание на действиях англичан.

Относительно Персии В. А. Косоговский разделял мнение части политической и военной элиты империи о необходимости русского доминирования в этой стране и жесткого противостояния Англии. Исходя из этого представления, он делал всё, чтобы подчинить Иран российскому