Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

«происках», которые часто показывались в преувеличенном виде. В свою очередь, английские исследователи большое внимание уделяли российскому вмешательству, считая его чуть ли не главным двигателем всех выступлений и конечного провала табачной концессии. Англичане в своих исследованиях использовали документы британских архивов, содержащие, как правило, не столько точную информацию относительно проблемы, сколько слухи и домыслы представителей на местах. Российские же и советские историки использовали архивные материалы только для отображения фактического хода событий. Поэтому, как нам представляется, высказывание Ф. Казем-заде о сложности оценки политического курса империи Романовых относительно монополии Д. Ф. Тальбота продолжает оставаться актуальным и сегодня. До сих пор полностью не опубликованы и не введены в научный оборот документы российских архивов (прежде всего Архива внешней политики Российской империи), касающиеся событий 1891–1892 гг. Это затрудняет правильную оценку событий, в том числе и касающихся ПКБ.

3 ноября 1890 г. майор Д.Ф. Тальбот перепродал свои концессионные права синдикату английских капиталистов, который создал Императорскую компанию табака в Персии[879]. Новая компания развернула подготовку к их реализации, в частности, создавая сеть своих агентов по всей Персии. Непосредственно ее деятельность в Иране началась в 1891 г., на этот же год приходится и постепенно нараставшее и достигшее своего пика в январе 1892 г. народное движение в пользу отмены табачной монополии. Мы не будем детально останавливаться на его перипетиях. Отметим лишь узловые моменты, связанные с политикой России.

Весной 1891 г. начались первые выступления против табачной монополии. Последняя, в силу соглашения с шахом, должна была начать действовать с 21 августа 1891 г.[880] Именно на конец августа приходится резкое усиление антитабачных протестов. Позиция России, судя по поведению Е. К. Бюцова и русских консулов, была враждебна тальботовской концессии. Ф. Казем-заде, опираясь на донесения английских представителей в Персии, считал, что Россия откровенно поддерживала и стимулировала антимонопольное движение. Доля истины здесь, конечно, есть[881]. Однако степень русского влияния нам кажется преувеличенной. Основными «двигателями» движения были иранские торговцы и люди, связанные с табачным бизнесом, в том числе и духовенство[882]. В условиях религиозного мышления большей части населения Персии именно служители культа стали лидерами разраставшихся протестов. Население Ирана, большую часть которого составляли шииты, было очень религиозным. Однако значительную роль в антитальботовском движении играли и экономические мотивы. «Как ни велико влияние духовенства в Персии, а в частности в Хорасане, – писал побывавший в указанной провинции в конце 1891 г. Л. К. Артамонов, – однако повсеместный острый характер последних волнений нельзя объяснять только религиозным фанатизмом… Причины народного недовольства преимущественно экономического характера»[883]. «Этот народ вовсе не так фанатичен, как принято думать, – писал пробывший в Персии 6 лет Мисль-Рустем. – Не трогайте их верований и религии, и они вами нисколько не будут гнушаться. Персы, можно сказать, не любят в душе своих сеидов и мулл, но подчиняются им, как и всякий тёмный народ, из страха остаться без поддержки и защиты перед правительством»[884]. В случае с концессией были затронуты традиционные устои общественной жизни и интересы высшего духовенства, участвовавшего в торговле табаком. Важным фактором было то, что табачная монополия была предоставлена иностранцам, немусульманам. Это с подачи духовенства было расценено как осквернение. Поэтому среди иранского населения поднялась волна недовольства по отношению к иностранцам и в особенности – к англичанам. Проезжавший в середине декабря 1891 г. через Шахруд российский офицер Л. К. Артамонов писал: «Население, крайне враждебно настроенное против англичан и вообще европейцев, не стеснялось выражать своё неудовольствие иногда весьма резко, бросая в европейцев камнями и произнося грубые ругательства»[885].

Естественно, русский посланник не мог не воспользоваться ситуацией. Как отмечал Ф. Казем-заде, Е.К. Бюцов «нанёс монополии удар и оказал молчаливую поддержку сопротивлению, когда объявил всем русским подданным, что они могут игнорировать существование табачной монополии и покупать и продавать табак без её позволения»[886]. В дальнейшем он настаивал на том, чтобы «монополия была отменена прежде, чем она укоренится в стране»[887]. В сущности, Е.К. Бюцов стремился подорвать не только английское влияние, но и кредит доверия британского бизнеса к Каджарской монархии. Очевидно, что посланник выражал официальную позицию Санкт-Петербурга, не заинтересованного в чрезмерном усилении английской стороны.

В свете изложенного позиция русской военной миссии и ПКБ оказалась очень щекотливой. К концу года события приняли такой масштаб, что шах вынужден был пойти на уступки. 28 декабря Насреддин-шах издал фирман об отмене табачной монополии на продажу табака внутри страны[888]. Однако расплывчатость формулировок и предшествующая позиция правительства привели к тому, что фирману не поверили. Запрет на табакокурение, провозглашенный фетвой одного из авторитетнейших лидеров шиитского духовенства худжат-аль-ислама хаджи мирзы Хасана Ширази от 3 декабря 1891 г., им отменён не был. 4 января 1892 г. шах приказал главному муджтехиду Тегерана мирзе Хусейну Аштиани снять запрет на курение или покинуть город. Тот отказался и стал готовиться к выезду. Это событие послужило толчком к массовому выступлению тегеранских жителей. Оно хорошо изложено в источниках и литературе[889], поэтому остановимся только на тех моментах, которые касаются непосредственно ПКБ.

Бригада была частью тегеранского гарнизона и, учитывая отношение к ней и к русским инструкторам шаха, являлась «особо приближённой» частью. Поэтому, по идее, в случае беспорядков в столице должна была служить оплотом монархии. Однако на деле ситуация 4 января сложилась совершенно иначе. Когда толпа народа устремилась к шахскому двору с требованием ликвидации всех привилегий, предоставленных британцам, Наиб ос-Солтане вышел к народу и объявил, что шах ликвидировал монополию внутри страны, но внешняя торговля табаком остается в руках компании. Сын шаха приказал, чтобы все начали курить кальяны. Восставшие потребовали выдачи текста концессии, угрожая напасть на дворец[890]. «Шах послал за русским полковником Шнеуром, – писал В. А. Косоговский, – и тот, вместо того чтобы, сделав предварительные распоряжения о сборе “казаков” и о принятии на себя защиты беззащитного в то время дворца и самого шаха, даже и не поехал к шаху, послав вместо себя Мартирос-хана (офицера ПКБ – О. Г); а сам, собрав бригаду около “казачьих” казарм, вздумал расспрашивать их, кто стоит за шаха и правительство, кто за духовенство, кто покорен, кто непокорен. Ремизов, пьяный, во дворе казармы стрелял в цель из берданки; его друг, Николка Засыпкин, московский торгаш, в казачьей черкеске, “московский кабардинец”, или “тульский черкес”, выкатил “казакам” бочку красного вина, причитая в панике: “Братцы, спасите, не погубите души православной”. А в это время толпа успела уже стащить за ноги с лошади Наиб ос-Солтане, бывшего в то время военным генерал-губернатором Тегерана, военным министром и могущественнейшим