Истребительные батальоны НКВД в период Великой Отечественной войны. Организация, управление, применение. 1941—1945 - Тимофей Дмитриевич Медведев

полной неготовности военнослужащих к выполнению задач, проводимые силами батальонов операции планировались плохо, при выдвижении не проводилась разведка и не выставлялось боевое охранение, отсутствовали разнарядки на охранение вверенных объектов. Причем данные проблемы носили системный характер и имели место даже в переведенных на казарменное положение оперативных группах. Следствием вышеизложенных фактов становились потери личного состава, невыполнение стоящих перед батальонами задач[668].

Так, в декабре 1944 года из-за отсутствия выстроенной системы охраны банда (видимо, группа националистов) проникла в местечко Эйлишки Трокайского уезда, обстреляла несущих службу бойцов местного истребительного батальона, которые, судя по всему, после этого покинули населенный пункт. Затем были подожжены административные постройки, из местного изолятора были выпущены содержащиеся там задержанные[669].

24 апреля 1945 года боец истребительного взвода одной из волостей Шауляйского уезда Паражененас дезертировал, присоединился к группе националистов, однако быстро был задержан и в ходе допроса показал, что в банду «несколько раз приходили ряд военнослужащих взвода», в том числе передавая противникам советской власти оружие, снаряжение и сведения о дислокации подразделения. Один из них за два месяца до описываемых событий специально вступил в ряды батальона, дабы иметь доступ к информации[670].

При этом еще в марте вышло специальное распоряжение А.М. Леонтьева, обязывающее всех начальников 3-х отделов НКВД западных республик СССР организовать систему фильтрации зачисляемого в батальоны контингента[671]. Как видно из приведенных примеров, его стопроцентного выполнения добиться не удавалось. В конце марта 1945 года в связи с наличием фактов дезертирства согласно постановлению ЦК ВКП(б) Литвы в подразделения были направлены партийные работники для проведения чисток и воспитательной работы[672]. Указанные мероприятия только за май – июнь привели к «отчислению» из батальонов порядка 75 человек с дальнейшей передачей последних в военкоматы[673]. В то же время полностью решить проблему с дисциплиной они не могли.

В частности, имели место конфликты между военнослужащими. 20 июня 1945 года в районе местечка Валькининкай военнослужащие Алитусского истребительного батальона Уждавинис и Янкайтис застрелили сотрудника милиции Ковалькаса сразу после окончания собрания, на котором обсуждались планы по борьбе с националистическим подпольем[674]. Возможно, в данном случае имела место не акция последних, а конфликт на бытовой почве.

В январе следующего года группа националистов численностью до 40 человек совершила налет на волостной центр Девянишкес Виленского уезда, где рассеяла часть местного истребительного батальона, забросала гранатами здание, где находилась опергруппа НКВД-НКГБ, и «разогнала партийно-советский актив»[675]. То есть населенный пункт на некоторое время перешел под контроль противников советской власти, которые затем без сопротивления покинули его.

Происходил и целенаправленный террор против военнослужащих истребительных батальонов. В марте 1945 года вооруженная группа националистов проникла в расположение одного из них из-за наличия в ее составе дезертира из этого подразделения[676]. В результате ночного нападения истребительный батальон потерял восемь бойцов, рядом с телами которых была найдена записка с угрозами в адрес людей, вступавших в батальоны[677]. Это в том числе говорит о понимании националистами специфики истребительных частей, создаваемых в том числе с привлечением местного населения. В ряде районов имели место нападения на членов семей военнослужащих, сжигались принадлежащие им дома и постройки, происходили убийства и избиения[678]. Парадоксально, но именно подобные случаи показывают, что истребительные части выполняли свою главную функцию. Однако с точки зрения боевой устойчивости они оставались слабо подготовленными.

Обращает на себя внимание факт появления приказа за подписью начальника ГУББ А.М. Леонтьева от 10 марта 1945 года[679]. В нем он в достаточно жесткой форме указывал руководителю отдела по борьбе с бандитизмом Литовской ССР полковнику А.В. Гусеву на вышеназванные недостатки, особо отмечая «случайность и бессистемность» использования батальонов и групп содействия. О последних упоминается как о реальной силе, способной контролировать обстановку на местах. В частности, в связи с выводом части внутренних и пограничных войск с территории Литвы на Запад зимой – весной 1945 года истребительные подразделения, по мнению А.М. Леонтьева, «явились основной вооруженной силой в руках органов НКВД… которые систематически должны использовать взводы и батальоны для борьбы с бандитизмом»[680].

Несмотря на очевидное преувеличение эффективности истребительных формирований, появление подобного документа показывает, что в советских органах госбезопасности придавали серьезное значение истребительным батальонам, действующим в условиях наличия националистического подполья. В отчетах А.В. Гусева, в частности, указывалось, что в большинстве волостей группы повышенной готовности батальонов являются единственной вооруженной силой, готовой действовать в сельской местности, в том числе на распространенных в Литве хуторах[681].

Важно и то, что формально батальоны должны были комплектоваться бывшими партизанами или другим «морально устойчивым элементом», а также за счет опоры на лоялистов обеспечивать переход от борьбы государства с его противниками к гражданскому противостоянию между населением одной области, разделенным на группы, поддерживающие власть либо антисоветское подполье с дальнейшей маргинализацией членов последнего[682]. Вместе с тем необходимо отметить, что количество партизан в Латвии, Эстонии и Литве было небольшим, в особенности если сравнивать с соседней Белоруссией. Показательно то, что, судя по приводимым выше данным, даже в Белорусской ССР органам НКВД не удалось обеспечить «партизанское большинство» в батальонах. В республиках Балтии подобные задачи не ставились даже в приказах местных органов госбезопасности.

В этой связи обращают на себя внимание данные по категориям личного состава, имеющегося в истребительных батальонах балтийских республик в целом, без привязки к отдельным республикам. Важно отметить, что, несмотря на наличие достаточно серьезного националистического подполья, в западных республиках СССР имелись и те, кто поддерживал советскую власть или же использовал представляющиеся возможности для достижения личных целей[683].

Несмотря на наличие так называемого партийного набора, то есть списочного зачисления членов партии комсомола в истребительные части, большинство их бойцов составляли добровольцы, а также бывшие партизаны. Партийная прослойка в органах НКВД западных республик была весьма скромной, и набираемые по мобилизации люди не могли обеспечить необходимого по штату количества личного состава[684].

Основным контингентом военнослужащих при кадровых офицерах НКВД или милиции, реже – партийных работниках, находящихся на командных должностях, были местные жители, по разным причинам не призываемые в РККА (это могли быть как молодые люди с бронью, так и инвалиды или женщины)[685]. Что интересно, до выхода в декабре

1944 года специального распоряжения военкома, запрещающего призыв бойцов батальонов в Красную армию, мужское население Литвы, по данным А.В. Гусева, всячески уклонялось от службы в батальонах, мотивируя это отсутствием брони от призыва в РККА[686]. Такие же процессы наблюдались и в Латвии[687].