Над облаками - Владимир Викторович Мороз

и села, двигаясь глухими местами. В затяжные бои его подопечные не втягивались, изредка нападая на обозы. Это помогало добыть оружие, боеприпасы, провиант, а кроме того, поддержать блеск в глазах окруженцев, давая им возможность почувствовать себя полноценными воинами даже здесь, в глубоком тылу врага.

Расспросив Ивана, капитан пристально посмотрел ему в глаза:

– С сегодняшнего дня ты больше не одиночно шляющийся окруженец, а красноармеец, воин моего отряда. Захочешь уйти – буду судить как дезертира.

– Так точно, – Иван кивнул головой, не понимая, радоваться этому событию или нет.

– Полина, – Гальченко позвал врача, – посмотри бойца и накорми, а то еле на ногах стоит.

Невысокая полноватая девушка с милым лицом заставила Ивана снять шинель, внимательно осмотрела покрытое струпьями и грязью тело.

– Ничего, до свадьбы будешь как новенький, – резюмировала она. – Дам тебе бритву и кусочек мыла, ребята покажут, где можно отмыться. Да, не май месяц, но вшей поменьше станет.

Пока Иван соображал, что делать, бежать под шумок или остаться, Полина принесла принадлежности и протянула кусок хлеба.

– Тебе бы для начала каши или бульона, но сейчас нет. Только жуй помедленнее, а то подавишься. Позже еще дам, а то сейчас с голодухи всё заточишь, заворот кишок будет.

Дожидаясь темноты, чтобы отряд мог продолжить движение, Иван коротал время, разговаривая с девушкой, которой так же было очень любопытно узнать про нового бойца.

Полина рассказала, что в начале войны ее призвали в качестве врача в батальон аэродромного обслуживания под Васильково, это юго-западнее Киева. После того как фронт подошел совсем близко, оказалась в Борисполе.

– Я там свою первую операцию делала, – грустно улыбнулась она, – раненому осколок доставала. Правда, ни инструментов, ни морфия не было, пришлось извлекать маленькими ножничками по-живому. Бедный солдатик, очень больно было, стонал сильно. Да и мне самой страшно было, я же по специальности фармацевт, лекарствами занималась, хирургию только по учебникам изучала. Расковыряла всё, пока тот кусочек железа вытащила. Столько крови, просто ужас. Надеюсь, тот солдат не сильно на меня обижается.

– А здесь, в отряде, как оказалась?

– Утром числа двадцатого сентября побомбили нас сильно, а потом слух пошел, что окружили, начальство приказало уходить поодиночке и само куда-то исчезло. До окраины города дошла, а куда дальше – не знаю. Везде стреляют, машины горят, что-то взрывается. Народу полно, никто ничего не понимает. Ходят слухи, что утром немцы придут в плен брать. Растерялась, стою, думаю, что делать. Вдруг из темноты фигура подходит. Пойдем, говорит, с нами, иначе пропадешь. Я вначале испугалась, а потом в свете вспышки глаза увидела – уставшие, добрые и волевые. Сразу стало понятно, что передо мной надежный человек, такой не предаст. Вот и иду со всеми. Первое время вдоль реки шли, днями в тростниках отсиживались. Мосты немцами заняты, без боя не пройти. А речка болотистая, широкая, вода холодная. Чуть позже немцы охрану сняли, видимо, как говорит командир, операцию закончили. Вот тогда мы спокойно на другую сторону перешли. Солдатики и офицеры у нас хорошие. Основной костяк – бойцы Ивана Федоровича.

– Довелось мне с моряками встречаться несколько раз. – Иван поежился, рано начавшиеся холода с легкостью проникали под суконную шинельку.

– Ладно, ты сиди, а я отойду. – Полина встала и направилась в сторону командира. Чтобы погреться, Иван пересел к маленькому костерку, вокруг которого собрались моряки в черных бушлатах. Здесь он более подробно узнал о тех, с кем предстояло идти на восток, делить последний сухарь и сражаться бок о бок.

С началом войны дивизион Гальченко обеспечивал противовоздушную оборону мостов, баз и складов в зоне действия Пинской флотилии. На вооружении были 37-миллиметровые зенитные орудия, которые получили прямо перед войной. Но вот незадача: к ним совершенно не было снарядов.

– Представляешь, – рассказывал молодой, одного возраста с Иваном, белокурый моряк, назвавшийся Степаном, – немецкие самолеты летают, бомбят, а мы только стволами их провожаем. Стрелять-то нечем! Во флотилии своя эскадрилья была, но в первый же день все самолеты разбили, те даже взлететь не успели.

Так и стояли бы зенитчики, как пугало в огороде, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Вызвавший сильную панику в Пинске слух о скором приходе немцев заставил сбежать городское начальство, а комендант так растерялся, что приказал взорвать военные склады, дабы они не достались врагу. Именно в этих развалинах посланная группа моряков нашла снаряды нужного калибра. И уже на следующий день три юнкерса из большой группы, пролетавшей поблизости, нашли себе вечный покой в полесских болотах. Так был открыт счет сбитым самолетам. Всего зенитчики уничтожили 18 немецких бомбардировщиков, показав люфтваффе, что находиться в воздухе стало весьма опасно.

– А ты знаешь, – морячок хитро улыбнулся, – что первый бомбардировщик над Киевом был сбит утром 22 июня? Причем с первого выстрела. Сделали это артиллеристы с канонерки «Верный», проходившей по Днепру. Самолет потом разобрали и перевезли на Крещатик, чтобы показывать всем желающим. Если не веришь, у Васьки спроси, он на этой лодке служил.

Усатый Василий, сидевший рядом, поправил бескозырку и важно кивнул. Иван поднес к огню руки, согревая.

– Я с вашими под Борисполем на какое-то село наступал, когда в сводную роту определили.

– Иванькив? – Степан охнул, закачал головой. – Много наших полегло. Это ж мы там в атаку ходили. То есть, выходит, ты наш брат по оружию? – Лица моряков расплылись в улыбке.

– Получается, что так, – Иван улыбнулся в ответ.

– Тебя как зовут? – Василий смешно зашевелил усами, которые делали его круглое лицо похожим на кошачье.

– Иван.

– Вот что, Ваня, – моряк перешел на доверительный шепот, – у капитана нашего не забалуешь. Очень твердый и принципиальный. Недавно у одного из наших, Кольки, нервы сдали, решил уйти, когда мы мимо его деревни проходили. Гальченко уперся, мол, не отпущу. Выходить, так всем вместе. Колька на это рукой махнул, не послушал командира, пошел. Так капитан пистолет вытащил и прямо в спину выстрелил, хотя с Колькой они с самого начала вместе, не один раз друг друга прикрывали в бою. Неправильно, конечно, это – в своих стрелять, но и Гальченко понять можно. Одному простишь – сразу дисциплина упадет, другие будут считать, что они тоже право на дезертирство имеют.

– Вот, паря, и мотай на ус, – наклонился к Ивану Степан, – если захочешь уйти, дуй к командиру сейчас. В ноги падай, говори, что своей дорогой пойдешь. Другого шанса не будет. А нежели остаться решил, будь покоен, мореманы не бросят.

– Я с вами пойду. – Иван выпрямился. – Наскитался в одиночку. Да, спрятаться легче, но, сам чувствую, в дикого зверя стал