«Создать невыносимые условия для оккупантов»: движение сопротивления в Крыму в годы Великой Отечественной войны - Сергей Николаевич Ткаченко

97 автоматических винтовок, 3458 винтовок, 21 револьвер и.т.д. Потери: 150 убитых, 149 раненых, среди румын – 90 убитых, 121 ранен, среди татар – 19 убито и 29 ранено»[511]. Однако партизаны не давали покоя тылам нацеленных на Севастополь корпусов и дивизий, и штаб Стефануса просуществовал еще более месяца.

Партизаны. 29 и 31 мая бомбардировщики ТБ-3 авиации Северо-Кавказского фронта произвели на нагорье Орта-Сырт удачные сброски продовольствия, медикаментов и боеприпасов, в связи с этим А.В. Мокроусов приказал образовать специальную группу по приему, учету, распределению грузов и организации эвакуации раненых и больных партизан. Старшим группы был назначен бывший 1‑й секретарь Сейтлерского РК ВКП(б) – комиссар расформированного одноименного отряда М.И. Пузакин.

После поражения Крымфронта обстановка в границах 1‑го района резко обострилась. Оккупанты усилили охрану шоссейных дорог и с помощью формирований местных добровольцев и полиции блокировали все выходы из леса и населенных пунктов. К третьей декаде мая небогатые запасы продовольствия закончились, и добыть его было негде. В отрядах снова появились смертные случаи от голодного истощения. Партизанские отряды 2‑го района продолжали диверсии и продовольственные операции, и, например, партизанами Зуйского отряда в ходе боевых столкновений было убито и ранено до ста немецких и румынских солдат, полицаев и местных добровольцев. В мае 1942 года обстановка в границах 3‑го (шесть отрядов) и 4‑го (пять отрядов) партизанских районов, насчитывающих в общей сложности около 750 партизан, оставалась напряженной и определялась продолжавшимся голодом, смертностью личного состава от истощения и упорными попытками немецко-румынского командования в предвидении решающего штурма Главной базы Черноморского флота с помощью формирований добровольцев и местной полиции блокировать и уничтожить дислоцировавшиеся в лесах Крымского заповедника партизанские отряды. Особенно настойчивыми эти попытки стали после возобновления переброски полевых войск 11‑й армии с Керченского полуострова под Севастополь, начала регулярных сбросок партизанам продовольствия и боеприпасов и посадок связных самолетов авиации ЧФ на лесных площадках у кордонов Яполах и Тарьер. 6 июня в крымском лесу получено сообщение о создании при Ставке ВГК 30 мая 1942 года Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД), начальником которого стал первый секретарь ЦК ВКП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко. Появились реальные надежды на то, что партизанское движение, и в Крыму также, наконец-то обретет настоящее руководство и будет соответственно обеспечиватся.

Кроме передачи разведывательных данных, после установления регулярного воздушного моста и постоянной радиосвязи, партизанские разведчики 3‑го района приняли участие в специальных операциях по дезинформации противника, в т. ч. известной как «высадка десанта в Крымских горах с одновременным наступлением из Севастополя». Операция была разработана в штабе Приморской армии начальником разведотдела А.И. Ковтуном[512]. Об этом виртуозном мероприятии вспоминают партизанские командиры[513].

30 мая в штаб 3‑го района прибыла спецгруппа связи, возглавляемая Н. Е. Кожухарем, и доставила несколько дезинформационных боевых распоряжений штаба Приморской армии о якобы готовящемся в ближайшие дни наступлении войск СОР в направлении Бахчисарая и высадке на плато Бабуган-Яйлы крупного воздушного десанта. Согласно замыслу, десант должен был объединиться с партизанами и двигаться навстречу частям Красной Армии. 2 июня аналогичный пакет доставил Г.Л. Северскому летчик Ф. Мордовец, приземлившийся на площадке Тарьер. Документы необходимо было подбросить немецкому командованию таким образом, чтобы не возникло подозрений в их достоверности.

Начальник партизанского района Г.Л. Северский и начальник особого отдела района Ф.А. Якустиди для проведения операции назначили старшим «группы доставки» начальника штаба Евпаторийского отряда А.Д. Махнева, заместителем – особиста отряда В.П. Талышева и разведчиков В.П. Постникова и И.А. Тищенко. В состав группы включили бойца С.К. Мисюру, о котором Якустиди было известно, что он является агентом СД, прошел специальную подготовку и заброшен в отряд для проведения разведки. Ночью накануне выхода Постников скрытно вложил в вещмешок Мисюры опечатанный пакет, адресованный А.В. Мокроусову.

Дальнейшие действия хорошо описаны в дневнике А.Д. Махнева[514]. В 10.00 4 июня Северский и Якустиди провели последний инструктаж, и группа вышла на задание. Под дождем перешли р. Альма, поднялись на юго-западный склон Чатыр-Дага и в зимнем лагере Мокроусова заночевали. Вечером, во время ужина, всей группой обсуждали особенности перехода шоссейной дороги Алушта – Симферополь и маршрут до штаба 2‑го района. Утром по южным склонам Чатыр-Дага подошли к изгибу дороги на 11‑м километре от Алушты и укрылись в придорожном кустарнике. На Ангарском перевале размещалась крупная румынская застава. Около 11.00 сверху из-за поворота показался грузовик. Махнев и Талышев обстреляли его из автоматов, убили шофера и пассажира. Возможно, Мисюра заподозрил что-то – не было необходимости ввязываться в бой и раскрывать себя, однако по команде Махнева бросился за трофеями. Около горевшего грузовика из немецкого автомата Мисюру пристрелили и под огнем румынской заставы ушли к Чатыр-Дагу. Вскоре встретили диверсионную группу 1‑го Симферопольского отряда и все вместе к 15.00 возвратились в лагерь штаба 3‑го района.

Северский радировал в Севастополь о выполнении задания, а в ночь на 7 и 8 июня партизаны Алуштинского и Ялтинского отрядов на южной кромке Бабугане-Яйлы жгли огромные костры и пускали сигнальные ракеты. Боевые группы 1‑го и 2‑го Симферопольских и Бахчисарайского отрядов, одетые в новенькую красноармейскую форму (сброшенную самолетом ранее), в соответствии со сценарием несколько раз демонстративно завязывали перестрелки с заставами добровольцев в с. Коуш, Бешуй, Саблы и Бодрак. Немцы бросили в район значительные силы, сняв из-под Севастополя несколько полковых групп. Видимо, штаб Манштейна поверил обстоятельствам «случайной» гибели лазутчика, а главное – фиктивным документам и отблескам партизанских костров на яйле…

7 июня 1942 г. начался третий штурм Севастополя. Партизаны 4‑го района все дни штурма видели, как над городом стоят сплошная завеса из пламени и дыма. Отряды максимально старались облегчить положение осажденного города – только за июнь они совершили 26 нападений на гарнизоны противника, 76 диверсий на шоссейных дорогах, 3 крупные диверсии на железной дороге, 14 боевых выходов для уничтожения линий связи, отбили 4 нападения врага, вели большую разведывательную работу[515]. Падение Севастополя сильно потрясло крымских партизан. Существующие в ряде работ упоминания о прорыве в июне-июле 1942 г. к крымским партизанам защитников Севастополя не подтверждаются документально, сведений по массовому приходу в партизанские отряды (и без того связанных активными действиями противника) участников обороны летом 1942 года не обнаружено. Вместе с тем подтверждается информация о неоднократных попытках прорыва[516]. Те же немногочисленные люди, которые попали в партизанский лес на протяжении дальнейшего времени до конца года, прошли пленение и побег, другие сложные жизненные и социальные обстоятельства. В течение осени 1943 – весны 1944 гг. в отряды, несомненно, попадали бывшие защитники города, но это были уже прошедшие тяготы оккупации люди. В общественном же