Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике - Владимир Владимирович Симиндей

«Вторичная европеизация» российско-латвийской истории: как это делается

[Puga A. Eiropa: Latvijas ип Krievijas 1920. gada miera līgums. Dokumenti, liecības un atziņas. Rīga: Zvaigzne ABC, 2010. 208 lpp.]

Книга бывшего латвийского дипломата, доктора исторических наук Артурса Пуги «Европа: Латвийско-российский мирный договор 1920 г. Документы, свидетельства и выводы» обращает на себя внимание не только актуальностью темы, до сих пор сохраняющей для официальной Риги отчетливое политическое звучание,[446] но и обстоятельствами выпуска в свет данного издания.

11 октября 2010 г. в Риге состоялась презентация работы нового фонда «Малая библиотека истории Латвии», первым издательским продуктом которого как раз и стала книга Артура Пуги (на латышском языке). Председателем правления фонда числится руководитель Комиссии историков при президенте Латвии Инесис Фелдманис, занявший позднее и место сопредседателя российско-латвийской комиссии историков. Комментируя необходимость создания фонда, он отметил: «Мы пришли к выводу, что во многих вопросах, в том числе в интерпретации истории, мы потеряли “гандикап”, имевшийся после восстановления независимости. Ставится под сомнение даже легитимность латвийской государственности». По его словам, одним из мотивов образования новой структуры стало осознание того, что «Латвия находится под постоянным влиянием российского информационного поля». Миссия фонда состоит в том, чтобы попытаться выработать «иммунитет» у латышей к «русско-советским мифам» и ослабить их влияние на западную общественность, а основная концепция характеризуется девизом в духе ультраправых речевок: «Нация, государство, Европа».[447] В целом, по словам И. Фелдманиса, «латвийским историкам следовало бы занимать более агрессивные позиции, реагируя на вещи, затрагивающие государственность Латвии и исторические ценности латышской идентичности, особенно в отношении событий ХХ века».[448]

Судя по приведенным высказываниям, мотивы издательской серии этого фонда весьма далеки от собственно научно-исследовательских и научно-просветительских задач, отражая текущие потребности латвийской государственной пропаганды и пресловутой «исторической политики». Однако исполнение заказа может быть осуществлено на том или ином уровне мастерства, содержать полезные для науки документальные вкрапления или неординарные оценки. Попробуем рассмотреть некоторые важные особенности, характеризующие первый выпуск в данной книжной серии.

Прежде всего бросается в глаза навязчивое использование в тексте (начиная с названия) слова «Европа», злоупотребление «европейским контекстом» в ущерб детальному разбору предпосылок, хода и результатов двусторонних переговоров Советской России и Латвии, редуцирование противоречивых исторических событий 1919–1920 гг. на континенте и в регионе до «закономерной» предтечи создания в середине ХХ века НАТО и ЕС (с. 7). Чрезмерное «европейничание» автора, возможно, отражает его опыт дипломатической службы или же представляет собой банальный случай неуклюжего реверанса в сторону спонсора (книга вышла из печати при поддержке Представительства Европейской Комиссии в Латвии).

По прочтении книги возникает впечатление, что при ее написании и редактировании (издана в авторской редакции) А. Пуга не утруждал себя соблюдением научных канонов. Достаточно отметить, что введение и заключение уместилось, соответственно, в полторы и две с половиной страницы карманного формата, заполненных назидательными сентенциями и априорными суждениями, бесконечно далекими от известных науке корректных обобщений фактического материала. Так, вовсе не подкрепляется материалами книги следующий «вывод»: «Судя по межгосударственным договорам, дипломатической переписке и др. документам, [Советская] Россия и ее народ казались Великобритании и Франции ближе и больше заслуживающими поддержки, чем Германия, которая была тяжко и на долгое время наказана условиями Версальского договора» (с. 203). Читатель не найдет в книге положенного историографического обзора, добротного анализа источников, библиографии, именного и географического указателей. Ссылки на литературу и архивные фонды присутствуют (206 сносок на 208 страниц), однако качество их неравномерно. Если латышскоязычная источниковая база на первый взгляд кажется довольно фундированной,[449] то подбор автором русскоязычных «авторитетов» с головой выдает беллетризацию рецензируемой работы: Ю. Афанасьев, Д. Волкогонов, Л. Радзиховский (с. 8, 60, 61, 181, 197).

При более внимательном знакомстве с основным массивом текста А. Пуги приходится констатировать его вторичность и компилятивность: ничего нового, существенно дополняющего или опровергающего тезисы «классической» монографии А. Странги[450] или статьи А. Миерини[451] по вопросам мирного договора и границ, автор представить так и не смог (за исключением, пожалуй, некоторых пассажей «дидактического» свойства).

В книге неоднократно встречаются политические рассуждения на предмет «непреходящего значения» и даже «нахождения до сих пор в силе» мирного договора от 11 августа 1920 г., что якобы подтверждает континуитет нынешней Латвии с межвоенным государством (с. 188, 205). Апофеозом «геохронополитической» мысли автора может считаться финальный абзац книги: «В 21 веке этот договор вместе с другими юридическими актами международных отношений, принятыми документами Сейма и правительства Латвии, обеспечивает государственный суверенитет Латвийской Республики и урегулирование отношений с Россией. Это свидетельствует о непрерывности пути международно-правового развития Латвии в 20–21 веках и постепенном росте этого европейского государства в среде демократических наций» (с. 205).

При этом общеизвестно, во-первых, что современная Россия имеет дипломатические отношения с Латвией как с новым независимым государством, образовавшимся в ходе распада СССР на основе институтов и территории Латвийской ССР, во-вторых, у Российской Федерации нет никаких действующих с довоенного времени пограндоговоров на западных границах, и, в-третьих, мирный договор от 11 августа 1920 г. утратил силу еще 5 августа 1940 г. – в связи со вступлением Латвийской ССР в состав СССР.[452] Как отражено в историографии, в том числе латвийской, вхождение республик Прибалтики в состав СССР de jure признавали такие страны, как Австрия, Аргентина, Боливия, Швеция, Япония; многие государства не имели или не высказывали по этому вопросу четкой позиции.[453]

В 1920 г. поддержка Антанты, Польши и военная удача были на стороне Латвии (в версии правительства Карлиса Улманиса). Латышские «антисоветские» стрелки силой захватили российские земли на Псковщине (часть нынешнего Пыталовского района) и белорусские – в районе Дриссы, однако Рига сумела достичь вынужденного согласия Москвы на аннексию части этих территорий с нелатышским населением: 11 августа 1920 г. был заключен мирный договор, который властные круги в Риге ценили очень высоко. Правительство В. Ленина поступилось территорией в ожидании «мировой революции» и тактических успехов по прорыву международной политической и торговой блокады Советской России. В первой половине 1920-х гг., несмотря на весьма напряженные и ограниченные политические контакты с Москвой, именно Латвия и Эстония пользовались славой лимитрофов, чья инфраструктура задействовалась советской стороной для внешнеторгового транзита, а также продажи и легализации в Европе золота и драгоценностей, конфискованных у представителей «старого режима».

Увы, эти важные, на наш взгляд, сюжеты не нашли соответствующего отражения в книге А. Пуги, пустившегося в многостраничное обоснование легитимации Латвийского государства на основе противоречивой «советско-антисоветской» аргументации, а