В сердце войны - Александр Николаевич Карпов

покинул его, а тело налилось энергией, шедшей от горячо любящего его отца и от улыбки его начальника. Широкое, одновременно строгое и доброе лицо комбата сияло, глядя на ребенка большими, темно-голубыми глазами. Облаченное в гимнастерку тело пересекала кожаная портупея. На плечах топорщились темные погоны с красными просветами и большими звездами между ними. На груди блестели два боевых ордена, один из которых, в виде перламутровой звезды с изображением красноармейца посередине, ребенок сразу узнал. Именно такой орден «Красной Звезды» ему пришлось утопить в колодце по приказу раненого советского летчика около года назад. Второй орден на груди майора Вите был не знаком. Он попытался рассмотреть его, успев заметить серп и молот в центре и как будто скрещенные винтовку и саблю, но бас офицера заставил отвлечься и посмотреть ему в глаза:

– Ну, скажи, как тебя зовут.

– Витя, –  тихо, почти шепотом ответил взволнованный ребенок.

– Да! – помрачнел майор, проводя взглядом мальчика с головы до ног. –  Вижу по тебе, что не на продовольственном складе ты службу нес.

Комбат посмотрел на старшину, находившегося в это время у входа в землянку. Витя воспользовался воцарившейся паузой и снова стал рассматривать офицера, пользуясь тем, что стоит очень близко к нему. Его взгляд скользил по морщинистому, загорелому, гладко выбритому лицу, и он подумал, что майор примерно одного возраста с его отцом. Он снова стал разглядывать награды на его груди, отметив странного вида тканевые нашивки золотистого и темно-красного цветов, аккуратно расположившиеся поверх орденов. Потом перевел взгляд на медаль, которая так же была ему не знакома и имела крупную пятиугольную, а не маленькую и почти квадратную колодку, что была у медали его отца. К тому же награда майора имела не алую ленту, а светло-зеленую, пересеченную вдоль ярко-красной полосой.

– Я вот что думаю, Петр Дмитрич, –  бас майора заставил Витю оторваться от изучения его внешнего вида, –  раз у других есть сыны полков, пусть и у нас будет!

Он перевел взгляд на мальчика и улыбнулся ему широкой добродушной улыбкой.

– Сын батальона вроде как получается, –  ухмыльнувшись, ответил ему старшина.

– А почему бы и нет? – с выражением удивления в голосе сказал офицер. –  Сын восемьсот семьдесят первого отдельного батальона связи. Поставим его на довольствие и пусть служит. Оденем по уставу. Форму тыловики подберут. Если велика будет – перешьем.

– Спасибо, товарищ майор! – старшина с волнением смотрел на своего командира.

Тот уже не слышал его и продолжал разглядывать Витю, довольный своим решением.

– Зовут меня – майор Токмаков! Ко мне обращайся по-уставному: товарищ командир или товарищ майор, –  офицер продолжал смотреть на ребенка взглядом, полным заботы и доброты.

Витя кивал в ответ, сжавшись в крепких руках комбата, державшего его за плечи.

– Ну, иди служи! Отец тебе все расскажет. –  Токмаков сложил руки на коленях и перевел взгляд на старшину. –  Отведи его первым делом на кухню, только предупреди там, чтобы не очень старались, а то у парня с животом плохо будет. Сам видишь, какой он.

Выйдя из командирской землянки, Осокин-старший повел сына, держа руку у того на плече.

– Комбат у нас мужик хороший, –  негромко начал объяснять он ребенку, –  солдат не обижает и вообще он справедливый. Его все уважают. После тяжелого ранения его назначили к нам в батальон. А до этого он в артиллерии служил.

Витя, не в силах спрятать счастливую улыбку, сиял от ощущения начала новой для себя жизни, о которой он до сегодняшнего утра и не мог даже мечтать. Не мог себе представить, что в суете встречи освободительных частей Красной армии он внезапно для себя увидит отца, о судьбе которого он ничего не знал и уже считал себя круглым сиротой. Новая жизнь открывала перед ним свои неизведанные дороги. Но самым главным для него было то, что рядом находился самый дорогой для него человек – его папа. Мальчик перестал чувствовать себя одиноким и начинал жить с новым ощущением покоя и умиротворения на душе, озаряемыми родительским теплом и любовью.

Глава 7

Яркий солнечный свет медленно приблизился к лицу крепко спящего мальчика, заставляя его морщиться и не давая больше смотреть сны. Ребенок начал отворачиваться и защищаться от назойливого светила руками, пытаясь одновременно почесать нос. Но сквозь сон он наткнулся на препятствие в виде не по росту длинных рукавов мужской нательной рубахи, в которую он был облачен накануне вечером после тщательной помывки в солдатской бане. Ее специально быстро оборудовали в углу той самой землянки, где он потом заснул после мытья и съеденного целого котелка наваристого супа. Мальчик оторвал голову от служившей ему подушкой свернутой плащ-палатки и увидел сидящего перед собой незнакомого солдата, по виду моложе, чем был его отец. Солдат, нахмурившись, выворачивал наизнанку гимнастерку и уже успел заметить пробуждение ребенка, спавшего напротив него.

– Ну, здравия желаю тебе, сын старшины Осокина! – бодро произнес солдат и весело подмигнул Вите, одновременно одаривая его широкой улыбкой простого русского мужика. –  Давай пробуждайся. Умываться будем, одеваться в новую форму, завтракать. А потом начнется служба. Да-да, братец, самая настоящая служба.

Витя, ничего не понимая, смотрел на солдата, как будто выпала из детской памяти вся его вчерашняя суета с прибытием в батальон, ужин и тщательная помывка в бане.

– На-ка, одевайся, –  сказал солдат, протягивая ребенку рубашку и кальсоны, –  я всю ночь для тебя форму перешивал. Сам комбат товарищ майор Токмаков приказал тебя одеть.

Он немного поморщился, увидев худое до костей тело мальчика, ловко скинувшего с себя безразмерную рубаху и быстро натягивавшего через плечи новое нательное белье. Глаза ребенка загорелись, когда солдат протянул ему защитного цвета штаны, в покрое которых угадывались армейские галифе. Витя слез с нар и выпрямился, продемонстрировав свою худобу, никак не сопоставимую с размером брюк.

– Ну так я все предусмотрел, –  заулыбался солдат и достал из-за спины тоненький брючный ремень. –  Даже дырочки по твоей талии сделаны. Ты пока спал, я с тебя все мерки снял. Не могу же я комбата подвести!

Витя мигом стал втискивать ремень в лямки, путаясь и вертясь, отчего солдат вынужден был взять дело в свои руки и сам поправить на мальчике нательное белье и брюки.

– Ну а теперь гимнастерку давай! – продолжал улыбаться тот, довольный своей работой по перешиву самой маленькой по размеру формы, найденной в части. –  Я тебе даже погончики приладил и пилотку нашел. Как положено – со звездой.

Витя сиял от счастья. Его не беспокоил урчащий живот. Не волновало незримое будущее. Он стал солдатом! И этот факт для ребенка в его неполные десять лет был самым важным обстоятельством в его жизни. С