Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

9. Сдача Казани чехословакам и войскам самарского правительства. Отношение к этому событию чинов постоянного и слушательского состава академии, находившегося тогда в Казани и наоборот начальства русских и чехословацких войск к академистам.

10. Условие и порядок переезда чинов академии из Казани в Самару: по собственному ли почину и желанию или по требованию начальства войск, занявших Казань.

11. Пребывание в Самаре и отношение к гражданским и военным властям самарского правительства. Порядок и роль службы в штабах и в войсках профессоров и слушателей академии до перехода власти после уфимского Государственного совещания в руки Всероссийского правительства.

12. Многие ли из офицеров – бывших слушателей академии (за революционно-большеви[с]тский период) находятся в настоящее время на службе в штабах и войсках всероссийских армий в Сибири и Приуралье (адмирала Колчака), Северной, генерала Деникина и Краснова (Богаевского), Юденича. Желательно поименовать из числа этих офицеров тех, кто занимает должности не ниже командиров полков и начальников штабов дивизий (или соответственных им других должностей войск и управлений) и отметить (приблизительно) число означенных офицеров, занимающих младшие должности. Не осталось ли какого из прибывших офицеров – слушателей академии за революционно-большеви[с]тский период и в настоящее время в распоряжении и составе чинов [на] большеви[с]тских должностях.

Ответы на эти вопросы желательно получить в возможно непродолжительном времени, высылая таковые по адресу – председателю Центральной следственной комиссии при Военном министре генерал-лейтенанту Катанаеву (Секретно), Главный штаб. Здание Коммерческого училища.

Показателен уровень большей части обвинений. Андогского обвиняли в дружбе с А. Ф. Керенским, приведшей к захвату власти над Военной академией летом 1917 года; в подписании Брестского мира; в верной службе и сочувствии большевикам, а также в выдаче письменных обязательств служить им; в переименовании академии в академию РККА; в командировании слушателей на советские фронты; в неисполнении повеления Колчака и приказания военного министра отправиться за границу и во вредном воздействии на Ставку.

Казалось бы, омские генштабисты должны были понимать всю нелепость большей части претензий. Решение Керенского было именно его решением (сам Андогский утверждал, что никогда лично с Керенским не встречался, не говоря уже о том, чтобы заводить с ним дружеские отношения), подписок большевикам работники академии не давали, академия не могла саму себя переименовать, а командировки слушателей на фронты не были инициативой самих слушателей. Абстрактное «вредное воздействие» и вовсе не могло считаться юридическим термином. Однако рационализм отступал перед политической необходимостью.

Катанаев провел честное расследование. В рамках этой работы он встречался со своим предшественником генералом Менде и уточнял интересовавшие его вопросы. Как и Менде, он провел опросы представителей академии, причем старался добросовестно выявлять случаи, когда те лгали. 20 сентября 1919 года по итогам расследования Катанаев представил объемный доклад, составленный еще к 30 июля. Как и доклад Менде, новый документ был благоприятен для академии. В нем справедливо отмечалось, что Военная академия оказалась единственным военно-учебным заведением такого уровня, сумевшим покинуть пределы Советской России. По мнению генерала, целый ряд пунктов обвинения в адрес Андогского был совершенно безоснователен и представлял собой попытку его компрометации в глазах общества и правительства, а вместе с ним и корпуса офицеров Генерального штаба.

Лишь 18 июня 1919 года, когда белые армии Востока России уже отступали, Андогский был частично реабилитирован и приказом Колчака назначен на ответственный пост 1‑го генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем. К тому времени в Иркутск был переведен недоброжелатель академии генерал В. И. Марковский, оставивший 23 мая посты помощника военного министра по организационно-инспекторской части и начальника Главного штаба. По некоторым данным, Лебедев, аккумулировавший тогда в своих руках посты начальника штаба Ставки и военного министра, переложил на него ответственность за преследования академии и задержку производства профессоров и преподавателей в следующие чины.

Задним числом Колчак 16 июня издал приказ

в изменение приказа от 26 января сего года полагать: начальника Военной академии, ординарного профессора, Генерального штаба генерал-майора Андогского не отчисленным от занимаемой должности с назначением в резерв чинов при штабе Иркутского военного округа, а лишь командированным в распоряжение командующего войсками Иркутского военного округа, полагая таковую командировку с 26 января по настоящее число июня сего года…

Таким образом, генерал был восстановлен в должности начальника академии. Профессор Колюбакин считался временно исполняющим должность начальника академии. По мнению председателя Совета министров П. В. Вологодского, своей реабилитацией Андогский был обязан министру финансов И. А. Михайлову.

12 августа 1919 года после смещения генерала Д. А. Лебедева с постов начальника штаба Ставки и военного министра Андогский стал исполняющим должность 1‑го помощника начальника штаба Ставки. Однако только 20 октября 1919 года приказом Верховного правителя и Верховного главнокомандующего расследование по делу Андогского и академии было окончательно прекращено за отсутствием данных о виновности:

Ознакомившись с докладом комиссии по расследованию обвинения, предъявленного начальнику академии Генерального штаба генерал-майору Андогскому и подведомственным ему чинам академии в принадлежности их к большевистским организациям, – я нахожу, что в означенном деле никаких данных, устанавливающих виновность по существу возникшего обвинения в деятельности и работе как генерал-майора Андогского, так и прочих чинов академии – не имеется, а потому повелеваю: означенное дело дальнейшим производством прекратить, причем дальнейшее обсуждение обстоятельств этого дела в органах повременной печати запрещаю.

Академия, за время своего вынужденного пребывания в пределах Советской России, спасла все ценное историческое имущество академии и сумела спасти и вывезти до 300 кадровых офицеров, ныне работающих в наших рядах.

Принимая во внимание, что никто из нас ныне в силу расчлененности Родины и незнакомства с обстоятельствами, сопровождавшими жизнь и деятельность многих борцов с большевизмом, вынужденных оставаться в пределах Советской России, не может быть вполне беспристрастным и справедливым судьей, – повелеваю: обсуждение и решение вопросов, связанных с участием тех или других лиц в вынужденных командировках в комиссию по экспертизе условий так называемого Брестского мира – отложить впредь до наступления того времени, когда политическая и военная обстановка позволят иметь все необходимые для этого материалы и когда ныне разрозненные части Родины воссоединятся снова в единую Великую Россию, которая одна только и имеет право сказать окончательное слово по всем минувшим делам и событиям.

Таким образом, Колчак распорядился запретить обсуждение обстоятельств этого дела в периодической печати. Впрочем, сибирской общественности было уже не до того: в те дни участь колчаковского фронта была предрешена, и на первый план выходили более насущные вопросы.

Последний выпуск

Вопрос о необходимости подготовки кадров Генштаба в условиях Гражданской войны