Однажды на Украине - Сергей Николаевич Прокопьев

работы не брали, зато её братья и сёстры «свой горох», свою малышню отдавали на попечение беременной. Так сказать – лёгкий труд. А так как братьев и сестёр в сумме за десяток перевалило, набиралось племянников полный дом, да ещё свой подрост. Сидеть легкотруднице, любуясь на живот с очередным дитём, представляя, каким оно будет и во что вырастет, не приходилось.

Историю своего появления на свет божий Лида узнала, когда сама забеременела. И здесь бабушка, того не зная, сказала своё решающее слово. Лидина мать не пугала проклятием, просила хорошо подумать. И родилась у Лиды дочь Юля.

– Бабушке ты обязана жизнью, – говорила Лиде мать. – Если бы не она, обязательно пошла бы я на аборт.

Но и мать многим обязана Лиде. Последние восемь лет живёт благодаря дочери. Сначала был инсульт, хоть и отошла, но вынуждена была переехать к дочери. Последние два года вообще лежала.

Именем Лида тоже обязана бабушке, быть бы ей Оксаной. Мать его заготовила. На что бабушка сказала:

– Нельзя обижать святого, в день которого родился ребёнок…

Мать промолчала, хотя вертелось на языке: «Святую Анастасию ты не обидела, зато меня…» Своё имя не переваривала. Была крещена Анастасией, зарегистрирована под этим именем, и в паспорте оно стояло, но представлялась, как только уехала от матери после десятого класса, исключительно Надеждой. Рассуждала: документ документом, а Настями пусть кошек кличут. И все окружающие по взрослой жизни именовали её Надеждой. По данному поводу семейное предание хранит следующую историю. Отец Лиды с матерью расписались без Мендельсона, фаты и лимузинов с куклами на капоте. Мать, решившись рожать Лиду, заявила об этом отцу, и они пошли в загс.

У обоих был второй брак, романтический флёр по поводу необходимого свадебного антуража давно остался в прошлом. Подали заявление, по истечении нужного срока зашли в загс за свидетельством. Как уж отец пропустил нюанс с официальным именем жены, трудно сказать. В загсе, так как бракосочетание проходило без пышных торжеств, обошлось без перекрёстного допроса (такой-то, вы готовы стать мужем такой-то? Такая-то, вы готовы стать женой такого-то?), паспортное имя невесты во всеуслышание не прозвучало. В брачное свидетельство у новоиспечённого мужа тоже не возникло желания взглянуть. Одним словом, был абсолютно уверен, супруга его – Надежда.

В тот памятный вечер жена была на дежурстве, он позвонил в роддом и попросил у взявшей трубку позвать к телефону Надежду Васильевну.

– У нас такая не работает, – сказали официальным голосом на другом конце провода.

– Это четвёртый роддом? – отец решил уточнить правильность набранного номера.

– Да, – уверенно прозвучало в трубке.

– Мне, пожалуйста, позовите к телефону Логинову Надежду Васильевну.

– У нас такой человек не работает, – повторил женский голос. Его обладательница прекрасно понимала, кто нужен неизвестному мужчине, но решила чуток подшутить над незнакомцем, потомить его.

– Как это не работает? – не мог взять в толк отец Лиды. – Логинова у вас ведь работает акушером!

– Да, у нас есть акушер Логинова, – сказала трубка подчёркнуто официальным голосом. – Отличный специалист, её портрет недавно разместили на Доске почёта! Но её зовут вовсе не Надежда Васильевна, её зовут Анастасия Васильевна. Мы зовём Ася Васильевна.

– Что значит Анастасия Васильевна? Что значит Ася Васильевна! Не морочьте мне голову! Я муж Надежды Васильевны.

– Странно, муж не знаете имя жены, – насмешливо, не без кокетства сказала трубка. – Очень странно! Да будет известно мужу, что жену зовут Анастасия Васильевна. Запомните, пожалуйста, – и сказала по буквам: – А-на-ста-си-я Васильевна.

«Ну ты зашифровалась», – говорил потом отец матери.

Кстати, у него своя забавная история с именем. Его отца мобилизовали в 1916 году на Первую мировую войну, после которой он оказался в Красной армии, с частями которой пришёл в Хабаровск, почти как в песне: «И на Тихом океане свой окончили поход». Он окончил на берегу Амура. Сам не в безводной степи родился, пусть не в доме с видом на Иртыш, но приходилось много раз лицезреть эту не самую мелководную на земле реку. Однако Амур покорил величием и красотой. Как ни противилась жена, родив ему сына, младенчик получил имя реки, название которой звучало сладкой музыкой в ушах отца. Больше никто эту музыку не слышал. В том числе и сын, он промаялся Амуром до обретения паспорта. Получив сей удостоверяющий личность документ, не уставал демонстрировать родственникам и знакомым, что никакой он больше не Амур Иванович, а Владимир Иванович.

– Представляете, была бы Лидией Амуровной, – при случае смеётся Лида, – кабы отец не исправил себя.

Лиду до четырёх лет воспитывала бабушка Фрося. Внучка называла её мамой. На что родная мама обижалась: вернётся с работы, а дочь не реагирует – ну пришла и пришла тётя, что из того. Лида почти ничего не помнит из того времени, но много позже всплывёт в её памяти «Отче наш», «Богородица Дево, радуйся», «Спаси, Господи, люди Твоя». До первого класса осеняла себя крестным знамением, садясь за стол. Крестилась, молитву читала, только после этого начинала трапезничать. Лидин родной дядя Ваня при встречах всегда вспоминал её детское «Господи, помилуй» с ударением на «у».

– Ой, смех было глядеть на тебя! От горшка два вершка, а серьёзно так: «Господи, помилуй».

Мало того, что дома так делала, в гости придёт пигалица, за стол пригласят, перед трапезой обязательно перекрестится. Сказывалась бабушкина школа, внучка твёрдо стояла на позиции – так надо. Мать пыталась провести разъяснительную работу, не получилось. Авторитет бабушки был значительно выше. И когда она умерла, у Лиды до самой школы оставалась уверенность: надо обращаться к Богу со своими нуждами.

Мама ли плачет, поругавшись с папой, обнову ли захотелось получить или подружки обидели – просила Божьей помощи…

Бабушка подошла к земному краю неожиданно. Казалось, сносу не будет, вдруг серьёзно заболела, а когда почувствовала – её срок подошёл, заявила дочери (матери Лиды) и сыну Ивану, тот жил в Луганской области: ляжет только в родную землю и никуда больше. Место её упокоения должно быть рядом с родителями, хватит того – муж в чужой стороне. Приехал за ней сын. В Омске бабушка своими ногами вошла в вагон, в Луганске на вокзале встречала «скорая». Вскоре бабушка Фрося легла в родную землю.

* * *

Была бабушка из старообрядцев, полное имя Ефросиния. У Лиды осталась её икона – массивный, весом в добрые полкилограмма, медный четырехстворчатый складень, на створках изображены двунадесятые праздники. Лида так и не докопалась, откуда старообрядцы пришли на Луганщину, как оказались на просторах Дикого Поля.

Как и везде, жили старообрядцы на Луганщине (село Покровское, Троицкого уезда) крепко. Молились Богу, воспитывали в вере многочисленных детей, широко вели хозяйство. В 1929 году раскулачили трёх братьев рода Якименко: Василия Евдокимовича, мужа бабы Фроси, Петра Евдокимовича и Степана Евдокимовича. Из восьми детей Евдокима Андреевича трое попали под статью. Три сына и две дочери остались на Украине, старших сыновей выслали на север. Евдокиму Андреевичу на то время было шестьдесят три года, он решил ехать с сыновьями. Никого не послушал, как ни отговаривали, как ни убеждали: зачем голову в петлю суёшь, побереги себя, возраст не тот, ехать незнамо куда. Жена, дети просили остаться – не послушался.

– Не могу я сыновей одних отправить в чужие края, – отстаивал свой выбор.

Погрузили крестьян Луганщины в товарные вагоны и отправили в Архангельскую область, на голое заснеженное место, обозначенное колом. Привезли, старший конвоя, мордатый дядя в новеньком полушубке, крикнул весело: ваш спецпосёлок Шенчуга, расселяйтесь! Семья Василия Евдокимовича с потерями доехала до места ссылки, по дороге умер десятилетний Фома. С двенадцатилетнего Тимофея конвоир сорвал сапожки, объяснив свои действия железной логикой: на севере всё одно загнётесь, жизни там не будет. Обмотали Тимофею ноги тряпьём, не загнулся парнишка. В конечном счёте вырос в уважаемого человека, в сорок пятом Сахалин от японцев освобождал, а потом трудился на острове так, что отметили его орденом Трудового Красного Знамени.

История иконы-складня, которая осталась у Лиды от бабушки Фроси, восходит к прадеду Евдокиму Андреевичу. Он был среди старообрядцев Луганщины известным человеком, занимался хлеботорговлей, возил пшеницу в Москву, а там знался с московскими купцами и заводчиками