Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

переводит одну из фраз письма Вольтера 1771 года, саркастически отзывавшегося о французском судебном сословии: «Они ведут на письме гражданскую войну, похожую на междоусобную войну мышей с лягушками»[83]. Вольтер использовал образ «Батрахомиомахии» (пародии на гомеровскую «Илиаду»); при этом речь шла уже не об истории, а о современности, и несомненно, что французский аналог понятия гражданская война был знаком российской императрице.

Это подтверждается тем, что в манифесте «О начатии войны с Оттоманскою Портою» 1768 года Екатерина II ссылалась на угрозу «явной опасности и неизбежных бедствий гражданской войны и междоусобия»[84] как на причину, заставившую ее ввести российские войска на территорию Речи Посполитой. Возможно, что подобное описание событий Барской конфедерации и Колиивщины как гражданской войны было самым ранним примером использования этого понятия российским лидером в целях практической политики, для обоснования интервенции.

«Гражданская или междоусобная война» упоминается в истории Испании, переведенной с французского, которая была напечатана в 1782 году[85]. В середине или во второй половине XVIII века была переведена названная выше книга Э. К. Давилы, получившая в русском переводе название «История междоусобных во Франции войнах» (перевод этот остался неопубликованным)[86].

Термин использовался и при переводе с английского сочинения, изданного в 1811 году, в ней речь шла о французских Религиозных войнах XVI века: «Несправедливость и вероломство Двора заставили опять протестантов прибегнуть к оружию. Конде и Колиньи подняли знамя, и гражданская война вновь началась»[87]. В книге термин гражданская война приобретает тираноборческое, по сути своей революционное значение:

Люди иногда с терпением несут иго. В них часто недостает того мужества, которое вдыхает решимость скорее умереть, чем влачить жизнь в рабстве. Есть время, когда они повинуются и вместе ненавидят своих тиранов. Но если зло возросло уже до такой степени, что никакие средства не могут исправить его; если чудовища пожирают самое их существование, отнимают у них последний остаток свободы и не оставляют ничего, кроме рабства и цепей, тогда они умеют истребить своих притеснителей. Тогда возгорается гражданская война, которая раскрывает дарования, таившиеся во мраке, и творит неизвестные пособия; возникают необыкновенные люди и являют себя достойными путеводительствовать их сограждане. Без сомнения, это страшное пособие, — смутная и кровопролитная эпоха, в которую Государства испытывают жестокие потрясения. Но оно иногда необходимо; иначе вольность не возвратна. В то время народ, принужден будучи разорвать общественный договор, чтобы получить неотъемлемые права свои, совершает чудеса храбрости[88].

Любопытно, что тираноборческое сочинение такого рода было опубликовано в Российской империи.

В переводах на русский язык исторических трудов начала XIX века как гражданские войны описывались разные вооруженные конфликты прошлого: восстание Томаса Мюнцера[89], восстание в Вандее во времена Французской революции[90] и, разумеется, гражданские войны в Древнем Риме[91]. Как гражданские войны описывались также междоусобицы в Древней Хазарии[92] и в Перу — накануне прибытия конквистадоров[93]. Словосочетание встречается и в переводах на русский язык произведений художественной литературы[94].

В переводе книги немецкого историка А. Герена — одном из первых обобщающих трудов по древней истории — описывались и «ужаснейшие гражданские войны»[95] эпохи заката Римской республики.

Не позже 1811 года термин появляется и в оригинальных сочинениях русских авторов. Так, рассказывая о вооруженных конфликтах в разных местностях Франции во время революции, автор, биограф А. В. Суворова Е. Б. Фукс пишет, что в Тулузе вспыхнула «гражданская междоусобная война»[96].

Термин использовался порой и для описания современных конфликтов. В датированных 1839 годом (но опубликованных лишь в 1905 году) «Записках о Сирии и Палестине» В. Г. Теплякова, прикомандированного к константинопольской миссии, упоминаются «анархия и распря, переходящая иногда в настоящую гражданскую войну» в отдельных провинциях Египта[97].

Со временем термин стал изредка применяться и для описаний событий российской истории, прежде всего истории XVII века[98].

Некоторые образовательные программы способствовали распространению этого понятия. Воспитанники российских учебных заведений знакомились с историей гражданских войн в Риме, соответствующие темы освещались в школьных пособиях[99]. Гимназисты шестого класса Ларинской гимназии в Санкт-Петербурге в 1842/43 учебном году проходили по грамматике Н. Ф. Белюстина[100] переводы с русского на латинский текстов, которые в отчете о занятиях обозначены как «первая гражданская война, первое триумвиратство и вторая гражданская война»[101]. Это давало учащимся представление о термине, хотя и связывало его преимущественно с одним историческим периодом истории Рима, а не с социальным явлением, присущим разным эпохам. В некоторых учебниках и английская революция описывалась как гражданская война.

Итак, не позже второй четверти XVIII века русские читатели познакомились с некоторыми значениями термина гражданская война, а во второй половине этого столетия русские авторы начинают его использовать и в собственных сочинениях; в первой половине XIX века образованным жителям империи термин был хорошо знаком по разным источникам. Но к этому времени понятие гражданская война стало уже испытывать влияние нового важного концепта — концепта революции, а отчасти и было потеснено им.

Первоначально термин революция использовался в астрономии и астрологии, но постепенно его стали употреблять для описания политических процессов прошлого и настоящего. Современное значение понятие приобрело в XVIII веке, это было связано прежде всего с Французской революцией[102].

Если термин гражданская война вошел в русский язык со значительным опозданием по сравнению с языками европейскими, то термин революция был усвоен очень быстро. Слово встречается уже в русских текстах первой трети XVIII века, оно имело значение «перемена», «изменение» в жизни государств и народов. В последней трети XVIII века слово революция и в России чаще всего употребляется при описании событий во Франции. Специальные исследования показали, что к концу XVIII века все значения французского слова révolution, отмеченные в Словаре Французской академии 1786 года, а также полностью сформировавшееся после событий 1789–1790 годов терминологическое значение были известны в русском языке[103]. Различные значения термина революция влияли на понимание и употребление понятия гражданская война.

К третьей четверти XIX века термин гражданская война уже устоялся и активно использовался в исторической и обществоведческой литературе на русском языке, преимущественно все же переводной, относясь при этом к Древнему Риму, междоусобным конфликтам Средневековья и Нового времени, войне между штатами в США и т. д. На распространение и восприятие понятия влияло и его употребление авторами популярных художественных произведений, среди которых был и В. Гюго, произведения которого переводились на русский язык[104].

Перед революционерами, в том числе и перед российскими, встал вопрос о соотношении революции и гражданской войны, и разные авторы давали различные интерпретации. Негативные коннотации термина гражданская война не могли не сказаться на некоторых текстах, но обвинения в развязывании внутреннего конфликта порой адресуются противникам революционеров, тем самым возрождаются аргументы тираноборчества. Часть же революционеров открыто оправдывала гражданские войны.

Так, если в одних текстах А. И. Герцен писал о возможности мирного развития революции, то в других своих трудах он сближал понятия революция и гражданская война. Еще более важным это понятие