Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

чтобы дискредитировать руководство партизанским движением на Украине и РСФСР, минимизировать в глазах аудитории значение рейдовых действий партизанских соединений С.А. Ковпака, А.Н. Сабурова, А.Ф. Федорова, А.М. Грабчака и др. Командирам советских украинских формирований давались весьма уничижительные характеристики. К примеру, Строкач именовался «мастером чекистских застенков», Сабуров – «обманщиком и вруном», Емлютин – «садистом, живущим только убийствами», Грабчак – «взломщиком касс, грабителем»[1017].

Во всех перечисленных случаях присутствует прием криминализации образа лидеров сопротивления. Пропагандисты вермахта вкладывали в уста Русанова откровенно выдуманные данные о предвоенной биографии Андрея Грабчака, рисуя его вором-рецидивистом и убийцей, которого органы советского правосудия приговорили в 1937 г. к смертной казни, в то время как будущий партизанский командир служил в пограничных войсках НКВД СССР, в 1938 г. окончил курсы младших лейтенантов и встретил войну командиром особого пограничного батальона[1018]. К числу ложных данных относится и заявление, будто некий «Чернов», командир «особой партизанской бригады», сформировал свое соединение из одних уголовников, приговоренных советским судом к различным срокам тюремного заключения[1019]. Абверу и СД не удалось даже выяснить, кто скрывался за псевдонимом «Чернов», а точнее «Черный» – капитан И.Н. Банов, командир разведгруппы РУ ГШ РККА, выполнявшей задания Центра в оккупированной Белоруссии[1020].

Еще один аспект критики Русанова – методы партизанской борьбы. Пленный капитан транслировал точку зрения врага, пытавшегося снять с себя ответственность за преступления и представить дело так, будто карательные меры немцев против населения были вызваны действиями партизан и подпольщиков[1021]. Однако, как полагают историки Б. Боль и Г. Зафриан, «ни этническая принадлежность, ни обусловленная страхом пассивность, ни сотрудничество с оккупантами – ничто не могло предохранить население от превращения в объект репрессий»[1022].

Русанов также повторяет нацистскую аргументацию о том, что партизанская деятельность носит провокационный характер, что «народные мстители» настраивали немецкие власти на репрессивные действия в отношении гражданских лиц[1023]. Однако заявления подобного рода не могут служить оправданием преступлений. Суровые законы партизанской войны советуют не поддаваться на провокации партизан, если оккупационные силы хотят расположить к себе население. Понимали ли это сами немцы? Ответ можно найти в приказе охранным войскам группы армий «Центр» от 14 декабря 1942 г. Командующий корпусом, генерал Макс фон Шенкендорф, подчеркивал: «Справедливость нужна для того, чтобы не загонять население в армию бандитов, а склонять его на нашу сторону. Население может доверять только в том случае, если у него есть обоснованная уверенность в том, что при немецкой власти с ним будут обращаться лучше, чем при большевиках. Поэтому никаких несправедливых наказаний!»[1024] Однако машина террора, запущенная на оккупированных территориях СССР, продолжала свою работу…

Активное тиражирование допроса Русанова способствовало тому, что представленные в тексте «факты» обрастали дополнительными сведениями и деталями. Так, в статье М. Булатова «За кулисами партизанщины» на прежние характеристики известных партизанских командиров уже наложились новые: С.А. Ковпак – «конокрад», А.Н. Сабуров – «мошенник», Д.В. Емлютин – «кровавый зверь», А.М. Грабчак – «закоренелый преступник», Т.А. Строкач – «подобострастная натура, прислужник Сталина»[1025] и т. п.

Пропагандистская операция с использованием бывшего адъютанта начальника УШПД в определенной мере дала результаты. Она формировала нужный противнику образ «бандитов», что влияло на обычных людей. Относительно дальнейшей судьбы Русанова долгое время не было никакой информации. Лишь в октябре 1963 г. о нем опубликовали очерк в газете «Правда». Большую роль в этом сыграл бывший узник нацистских концлагерей Василий Заболотнов. В Заксенхаузене, где он содержался, ему удалось обнаружить хорошо спрятанную железную банку, в которой находился сверток из нескольких листов бумаги, исписанных рукой капитана. Помимо своих личных данных, бывший партизанский командир сообщил, что подвергался со стороны сотрудников гестапо пыткам в тюрьме Тегель в Берлине и концлагере Заксенхаузен. Последняя запись датируется 15 сентября 1944 г. В ней были следующие слова: «Родину не предал, секретов не выдал. Да здравствует Родина». По одной из версий, Александр Дмитриевич Русанов скончался от истощения и постоянных побоев, по другой – совершил самоубийство в камере смертников Заксенхаузена в октябре – ноябре 1944 г.[1026]

Нацистская пропаганда в период проведения антипартизанских операций

Одной из задач немецких органов пропаганды в период оккупации была медийная поддержка антипартизанских операций вермахта и СС. Сама эта поддержка включала в себя несколько составляющих: а) пропагандистская обработка партизан и населения до начала боевых действий; б) пропагандистское сопровождение операций немецких войск и полиции; в) распространение информации об итогах и результатах боев с партизанами после завершения оперативных мероприятий. В зависимости от того, какие враг планировал проводить операции, определялась и степень участия в них сотрудников пропагандистских подразделений.

В соответствии с наставлениями по борьбе с партизанами (1941, 1942 и 1944 гг.), утвержденными главным командованием ОКВ, ОКХ и начальником СС, отвечавшим за подавление сопротивления в захваченных областях СССР и странах Европы, в соединениях вермахта, в частях СС и полиции использовались разные по форме операции. В принятой немцами классификации они подразделялись на малые (Kleinunternehmungen) и большие (Großnternehmungen). Малые операции обычно служили для ведения войсковой (силовой) разведки, разведывательного поиска, проверки и облав в населенных пунктах. В рамках малых операций активно применялись «охотничьи» команды с целью наблюдения за партизанами, добывания разведданных об отрядах, организации засад, захвата «языков» и связных, осуществлявших агентурную связь между подпольем и «народными мстителями». В ходе малых операций также использовались лжепартизанские отряды, выполнявшие не только задачи разведывательного характера, но и карательные функции. Для проведения малых операций выделялись силы, не превышавшие численности батальона. Иногда это были одна-две роты охранных войск, «охотничья» команда и команда ГФП, СД или абвера, чтобы проводить допросы пленных и собирать важные сведения. Цель малой операции – истребление отдельных партизанских отрядов и небольших групп[1027].

Большие (или крупные) операции предназначались для уничтожения партизанских бригад и соединений, для ликвидации партизанских краев, зон и районов, откуда для врага исходила постоянная угроза, в первую очередь для его коммуникаций, по которым шел трафик живой силы и техники к фронту, обеспечение соединений и частей действующей армии. Проведение крупных операций представляло собой сложный процесс, поскольку мероприятия такого вида планировались заранее и были тесно связаны со значительным выделением сил и средств. Операция уже считалась большой, если в ней принимало участие минимум два батальона. Крупные оперативно-войсковые мероприятия включали в себя несколько фаз, начиная от боевых действий и заканчивая зачисткой занятой территории. В период проведения больших операций применялись меры по депортации гражданского населения, захвату продовольствия и т. п. Обычно эти акции сопровождались массовым убийством жителей, заподозренных в связях с партизанами, и сожжением деревень. Для проведения