Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

передачу информации. В настоящий момент положение далеко не такое благоприятное, чтобы можно было бы вести пропаганду, поскольку банды, похоже, усиливаются по мере того, как немецкие войска отступают. Люди больше ни во что не верят»[970].

Вместе с тем высказывались и другие мнения. В донесении от 18 декабря 1942 г. зондерфюрера Хопмана о факторах, связанных с «бандитской деятельностью», говорилось: «Конечно, не будет ошибкой предположить, что 85 % членов банд являются бандитами против своей воли и что 15 %, состоящие из евреев, бывших партийных коммунистов и других элементов, получивших выгоду от прежнего режима, составляют руководящее и движущее ядро. Малое число перебежчиков, которое на первый взгляд противоречит этой оценке, вероятно, связано с огромным террором, который банды проводят в отношении людей. Перебежчик должен осознать, что его родственников убьют, у него отберут вещи. Желание уйти, скорее всего, присутствует, но отсутствует способность осуществить это. Тем не менее в соответствии с указанным настроением будет осуществляться интенсивная листовочная пропаганда посредством разбрасывания материалов с воздуха, даже если ее плодов в ближайшем будущем ожидать не приходится»[971].

Известен еще один прием, который использовался противником, чтобы вызвать бегство партизан из отрядов. Некоторые родственники под воздействием немецкой пропаганды посылали в лес письма с призывами покинуть партизанские формирования. Подобные письма приводили к отдельным случаям дезертирства, как в 5‑й Калининской партизанской бригаде весной 1943 г., но спровоцировать массовый исход не могли[972].

Стремясь разложить партизанские отряды, нацисты периодически меняли тактику своих действий. В первую очередь это отражалось на тональности пропагандистских материалов. Например, угрозы и проклятия в адрес партизан, ставшие вполне привычными в первый год оккупации, сменялись попытками установления доверительных отношений с «народными мстителями». В специальных листовках и обращениях отсутствовали хорошо известные термины «бандиты», «убийцы», «налетчики» и т. п., а вместо них использовались особые стилистические обороты, характерные для советской пропаганды. Впрочем, эти манипулятивные технологии не оказывали большого влияния, как раньше, поскольку участники сопротивления научились противодействовать вражеской пропаганде. Так, в донесении старшего помощника начальника оперативного отдела БШПД А. Бардадына от 8 июня 1943 г. сообщалось: «Фашисты не жалеют слов и бумаги, забрасывают своими листовками партизан и население временно оккупированных областей. Особо много бросают листовок в последнее время. Тон листовок к партизанам резко изменился. Сейчас немецкие фашисты редко называют партизан “бандитами”, “зверями” и т. д., как это было раньше. Не угрожают суровыми расправами. Фашисты в листовках стали обращаться “партизаны”, “партизаны и партизанки”, “партизаны, товарищи” и даже “красные партизаны”. Изменение их тона направлено на обман партизан, на переманивание партизан на свою сторону»[973].

В ряде случаев нацисты, стараясь сформировать положительные установки по отношению к переходу, занимались инсценировками сдачи партизан в плен. Именно этот прием применялся в фильме о смоленской службе порядка «Наши друзья» (весна 1943 г.)[974] и во время операции «Коттбус» (май – июнь 1943 г.), когда на фотокамеру снимался момент выхода «бандитов» с поднятыми руками вверх. Роль партизан сыграли солдаты одного из подразделений, переодетых в гражданскую одежду и вооруженных вилами[975]. Однако эти постановочные кадры никакого влияния на настоящих «народных мстителей» не оказали.

Дискредитация партизанских командиров и руководителей сопротивления

Особое место в деле разложения и дискредитации партизанского движения занимала пропаганда, направленная против командиров партизанских отрядов, полков, бригад и соединений. Лидеры советского сопротивления всегда являлись важными целями не только для пропагандистов противника, но и для сотрудников германских спецслужб. Не случайно, что многие психологические операции на оккупированной территории подчиненные фон Веделя и Геббельса проводили в тесной связке с нацистской разведкой и контрразведкой. Выключение из вооруженной борьбы вождей «народных мстителей» отрицательно влияло на моральное состояние рядовых партизан. Поэтому немцы всячески старались очернить партизанских командиров, вбить клин между ними и подчиненными, то есть создать такие условия, которые привели бы к распаду партизанских формирований, захвату и ликвидации руководящего состава.

Как показывают документы, враг собирал информацию о советских командирах по агентурным каналам, внимательно наблюдал за ними и, если появлялся повод, стремился смешать с грязью вождей сопротивления, применяя доступные средства пропаганды. Часто нацисты приписывали предводителям партизанской борьбы самые низменные пороки и недостатки, способные подорвать их авторитет и репутацию. Кроме того, чтобы вызвать неприятные эмоции, в пропагандистских материалах могли использоваться бранная лексика и оскорбления. Причем оскорбления строились на негативных метафорических переносах, начиная от зоологических (собака, крыса, скот, зверь) и заканчивая предметно-обиходными (тряпка, тюфяк). Иногда встречались оскорбления скатологического порядка (говнюк, засранец, бздун). Несколько чаще нацисты использовали оскорбления родового характера (сукин сын, сучий потрох) или ассоциации, связанные с презираемыми занятиями (палач, живодер, коновал).

Среди центральных тем, к которым обращались германские пропагандисты, можно выделить следующие: 1) криминальное поведение (грабежи, налеты, убийства), 2) трусость («стрельба из-за угла», засады, бегство из района боевых действий от охранных войск), 3) обман (как местного населения, так и рядовых партизан), 4) преступления в отношении гражданских лиц (зверства, поджоги, расстрелы), 5) связь с евреями, комиссарами, сотрудниками НКВД и профессиональными коммунистами («главари банд», организаторы террора и беспорядков).

Зимой 1941/42 г. немцы опубликовали в Крыму листовку с целью оклеветать командующего партизанским движением полковника А.В. Мокроусова. В основе агитки лежали обвинения в принадлежности к криминальному миру и небылицы о разгульном образе жизни героя Гражданской войны, о его теплом доме в горах с винным погребом и множеством продуктов. В то же время простое население страдало от холода и голода. Пропагандисты писали: «Мокроусов, называющий себя партизанским командиром в Крыму, есть не кто иной, как преступник, надевший солдатскую шинель с намерением продлить свое существование за счет крымского населения. Этот общественный вредитель должен быть уничтожен!»[976]

В январе 1943 г. в результате работы агентуры в руки немцев попал дневник командира 1‑й Особой Ленинградской партизанской бригады подполковника А.К. Кириллова. Нацисты решили воспользоваться записями комбрига и выпустили листовку, в которой приводились отрицательные высказывания командира о работе Ленинградского и Калининского штабов партизанского движения, о неудовлетворительном обеспечении партизан продовольствием, о его неприязненном отношении к партийной номенклатуре, о лицемерном характере людей из своего окружения. Агитка завершалась призывом: «Партизаны! Прав ли Кириллов? Не следуйте больше за этими обманщиками! Переходите к нам! Вы знаете, что мы с перебежчиками обращаемся хорошо! Боритесь вместе с нами за Новую Россию!»[977]

Надо сказать, что А.К. Кириллов из-за некоторых особенностей своего характера не пользовался авторитетом у партизан. По информации оперативно-чекистской группы, прикрепленной к бригаде, командир редко участвовал в боях, был склонен к панике, создавал для себя привилегированные условия, допускал проявления моральной нечистоплотности – для него была оборудована персональная землянка, а бригадный повар