Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

Однако одним антисемитизмом дело не ограничивалось. Противник стремился поссорить белорусов и украинцев, украинцев и русских, белорусов и поляков, русских и представителей народов Центральной Азии и Кавказа и т. д. В книге одного из участников партизанского движения в Белоруссии, секретаря и члена Пинского обкома комсомола, генерал-майора КГБ Э.Б. Нордмана встречается такой эпизод: «Тот факт, что в нашу зону [т. е. в Пинскую партизанскую зону. – Прим. авт.] приходили и украинские партизанские формирования, в своих целях пытались использовать гитлеровцы. В белорусских архивах до сих пор хранятся немецкие листовки, содержание которых направлено на то, чтобы посеять между нами вражду. Обращаясь к белорусским партизанами, немцы говорили примерно следующее: “Они приходят к вам привести себя в порядок, отдохнуть, потом уходят. А когда мы начинаем свое наступление на вас, вы остаетесь в блокаде одни”. Не подействовало. Нас не разделяли в борьбе с врагом никакие границы»[922].

В различных материалах немцы выступали то защитниками белорусов, то поляков, то украинцев и т. д. Аналогичный подход распространялся и на пропаганду против партизанского движения, в составе которого сражались люди разных национальностей, включая немцев, австрийцев, чехов, словаков, сербов, хорватов, венгров, испанцев, итальянцев и французов[923]. Тем не менее основной упор нацисты делали на том, чтобы создать условия для раскола между русскими и представителями народов, проживавших на территории СССР. Например, советские органы отмечали массовое дезертирство из отрядов крымских татар, причиной чего была в том числе разделительная пропаганда врага, сумевшая настроить одних партизан против других[924].

Распространение слухов

Для дискредитации партизанского движения на временно оккупированных территориях СССР германские пропагандисты совместно с представителями спецслужб Третьего рейха занимались распространением слухов. Стоит заметить, что нацисты были подлинными мастерами «шептальной пропаганды» (Flüsterpropaganda), которая активно использовалась последователями Гитлера еще в период борьбы за власть[925]. К моменту нападения на Советский Союз противник достиг в этой области немалых успехов, так что мог позволить себе проводить хорошо продуманные психологические операции. Так, еще до вторжения вермахта сотрудниками абвера были подготовлены группы украинских националистов, в задачу которых входило распространение слухов и нарративов о падении советской власти[926].

Методы «шептальной пропаганды» тесно взаимосвязаны с передачей неточной, неподтвержденной, необоснованной информации либо распространением нарочно выдуманных сведений. Главная цель подобных инсинуаций – создание негативного образа, отрицательного впечатления о человеке или группе лиц, сознательный подрыв к ним всякого доверия со стороны обычных людей.

Распространение слухов напрямую взаимосвязано с принципом снежного кома: многократно повторяясь, слухи постепенно обрастают толкованиями, измышлениями, завиральными подробностями, чем компенсируют у человека недостаток знаний в условиях информационного дефицита и вакуума. Так как слухи имеют обширный диапазон, разобраться, где правда, а где ложь, становится невозможно. Однако это и нужно тем инстанциям, которые создают нужную для них информационную картину, чтобы вызвать определенные настроения среди населения[927].

Нацисты умело использовали подобные приемы. В воспоминаниях подрывника и связного 10‑й Журавичской и 1‑й Буда-Кошалевской бригад Гомельского партизанского соединения Г.Н. Куприященко встречается весьма интересный эпизод о влиянии немецких слухов: «Осенью и зимой 1941 года немецкие комендатуры и назначенные ими бургомистры с их холуями-полицейскими из местных распускали всякие небылицы хвастливого и провокационного характера о ходе боевых действий на советско-германском фронте. По их вранью получалось, что Москву немцы взяли уже трижды. Лично мне на шоссе Гомель – Довск довелось встретить разбитную дамочку, почему-то вырядившуюся в черное платье, оповещавшую о взятии Москвы и продаже билетов в столицу на гомельском вокзале. Веры в эту ложь не было, но сердце сжималось от боли, обиды и горечи, пока не пришли известия о поражении немцев под Москвой»[928].

Для распространения слухов германские пропагандисты и сотрудники спецслужб использовали агентуру из числа бывших советских граждан, пошедших на сотрудничество с противником. Разумеется, больше всего для выполнения подобных заданий подходили лица, подготовленные в разведывательных школах абвера и СД. Агенты-инсинуаторы, обучавшиеся на специальных курсах, получали знания о том, как действовать исподтишка, подтасовывать факты, подменять смыслы. Одновременно агентуру знакомили с приемами «шептальной пропаганды» – жонглирование многозначными словами, утаивание или маскировка части информации либо, напротив, намеренное преувеличение, гиперболизация сведений и т. п. Шпионы, получившие навыки в области распространения слухов, проверялись на практике и в последующем становились осведомителями врага. Использование этой категории агентов подразумевало соблюдение самой строжайшей секретности.

Показательна позиция гебитскомиссара Новогрудка Вильгельма Трауба, озвученная им на закрытом совещании в Генеральном округе «Вайссрутения» 8—10 апреля 1943 г. Говоря об антипартизанской пропаганде, чиновник высказал мнение, что «наиболее эффективным каналом пропаганды является не пропаганда при помощи листовок, а распространение слухов, которым должны заниматься доверенные лица, внешне с нами совершенно не связанные. Лозунги должны влиять на население, утверждать веру в непременную победу немецкого народа»[929].

Помимо агентуры, прошедшей подготовку в немецких спецшколах, к распространению слухов привлекали бургомистров и сотрудников вспомогательной полиции. Поскольку руководители гражданских образований и стражи порядка подчинялись военным комендатурам, то комендантские органы – при поддержке ГФП и полевой жандармерии – использовали коллаборационистов в качестве медиаторов, продвигавших нужную для нацистов информацию в массы. Среди такой информации были, конечно, и слухи, направленные против партизан[930].

Известны случаи, когда оккупантам с помощью слухов удавалось не только вносить разлад в ряды советских патриотов, но и разлагать партизанские отряды. Например, в отчете комиссара 1‑й Гомельской партизанской бригады П.И. Дедика о работе Чечерского подпольного райкома с 14 августа 1941 г. по 8 августа 1943 г. встречается пример весьма успешного применения врагом «шептальной пропаганды». Дедик отмечал: «Немцы пустили слух, что мы с товарищем Балыковым убиты, а отряд разгромлен. Из-за отсутствия руководства и под давлением матерей, жен и, поверив фашистской хлусне [так в тексте. – Прим. авт.], некоторые из групп самообороны и даже из отряда начали сдаваться немцам. Немцы сначала их не трогали, и это помогло фашистам обмануть других, потом все сдавшиеся были расстреляны, за исключением отдельных, которые поехали в Германию на работу»[931].

Случай иного порядка, но также принесший немцам положительные результаты, произошел осенью 1941 г. в захваченном Крыму. Согласно докладной записке комиссара Бахчисарайского отряда В.И. Черного, военный комендант Бахчисарайского района, пользуясь услугами «предателей из местного населения, еще 8 ноября 1941 г., а затем 9, 10, 11 ноября согнал в расположение» отряда население деревень «Бия-Сала, Улу-Сала, Шуры и др. с целью растащить наши базы, а затем» распространил «слух о том, что партизаны разгромлены и населению нужно идти в лес, чтобы забрать скот, который коммунисты угнали из колхоза для партизан. Поддавшись провокации, некоторая часть населения пошла по этому пути. Но партизаны, отошедшие в