Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

результате 2–3‑дневных боев от своих первоначальных баз, оценили эти действия как мародерство и задержанных в лесу граждан расстреливали. Тогда немецкое командование, используя факты расстрела партизанами нескольких человек у Мордвиновки, усиленно доказывало населению, что партизаны-таки разгромлены, но остатки их, лишенные продовольственных баз, теперь ведут бандитский образ жизни и что борьба с этими бандитскими группами – дело самого населения. По этому поводу в населенных пунктах проводились собрания населения, на которых выступали представители мусульманского комитета. На этих собраниях перед населением ставились вопросы создания добровольных дружин по борьбе с партизанами»[932].

Слухи, призванные ввести население в заблуждение и настроить его против «народных мстителей», появлялись отчасти спонтанно, отчасти заранее конструировались врагом, но во многих случаях эти измышления получали весьма быстрое распространение. Их содержание зависело от конкретной обстановки и ситуации. Например, командующий охранными войсками группы армий «Север» генерал Франц фон Рок еще осенью 1941 г. распорядился пустить слух о том, что партизаны, которые добровольно покинут свои отряды, не будут подвергаться арестам и расстрелам. Им предоставят место жительства, а контроль за ними будут осуществлять бургомистры[933]. В тыловом районе 2‑й танковой армии весной 1943 г. появился слух, будто партизанское движение в Клинцовском, Брянском и Мглинском районах Орловской области успешно ликвидировано, и оккупанты вновь создают полицейские сотни, ранее разбитые партизанами[934]. В тылу группы армий «Центр» в августе 1943 г. немцы, чтобы скрыть мощные удары партизан по коммуникациям вермахта, пустили слух, что большевиками высажен 8‑тысячный авиадесант, который разрушил железные дороги, но его удалось окружить и почти полностью уничтожить[935]. Там же, в оперативном тылу группы армий «Центр», в октябре 1943 г. оккупанты распускали среди жителей Могилевской области слухи о преступлениях партизанского полка «Тринадцать» (командир, Герой Советского Союза – С.В. Гришин, комиссар – И.А. Стрелков). Нацисты именовали партизан «бандой уголовников», выброшенных на парашютах для «зверских расправ» с местными жителями[936]. В тылу группы армий «Север» осенью 1943 г. циркулировали слухи о том, будто нацистам удалось поймать командира 5‑й Калининской партизанской бригады В.И. Марго вместе со штабом соединения. В том же районе и в то же время противник угрожал партизанам, распространяя слухи-пугала о применении в деревнях и лесах газов для уничтожения «народных мстителей»[937].

Весьма часто немцы использовали слухи о зверском обращении партизан с пленными, в том числе с коллаборационистами, перебежавшими на их сторону[938]. Подобного рода рассказы, обладавшие элементами правдоподобия, оказывали местами серьезное влияние, поскольку значительную часть оккупации партизаны действительно уничтожали пленных, оставляя в живых только тех, кто представлял оперативный интерес для военной разведки РККА и НКГБ СССР. В воспоминаниях комиссара партизанского отряда в Крыму А.А. Сермуля отмечается: «Действительно, партизанская война имела свои обычаи, далекие от гуманизма… Мы, конечно, тоже не церемонились: пленных, кроме очень важных особ, которые могли заинтересовать Большую Землю, расстреливали»[939].

Одновременно с этим приходится признать, что советские патриоты иногда допускали в ходе актов мести излишнюю жестокость. К примеру, разгромив зимой 1943 г. гарнизон в одной из деревень Долосчанского сельсовета (Калининская область), партизаны захватили в плен большую группу германских солдат и полицейских. Немцев расстреляли сразу, а полицейских решили наказать особым образом. На трофейных санях партизаны поставили П-образные виселицы, на которых повесели пленных полицейских. Для того чтобы вызвать ужас у других стражей порядка, в рот повешенным засунули их отрезанные половые органы. Обоз с виселицами бешено ворвался в поселок Идрица, повергнув оккупантов и население в шок. Жестоко расправились партизаны с полицейскими, захваченными после боя недалеко от деревни Курилово (Ленинградская область). Членов полиции заставили бегать по минному полю до тех пор, пока они все не подорвались[940].

Об отношении партизан к пленным велась речь в докладе начальника ГФП при ОКХ за период с 1 января по 30 июня 1942 г. Среди прочего сообщалось, что возле Унечи (Орловская область, сегодня – Брянская область) партизаны взяли в плен двух полицейских. Прежде чем их повесить, стражам порядка выкололи глаза и отрезали уши. В одном из населенных пунктов тылового района группы армий «Центр» «народные мстители» захватили полицейского. Чтобы отбить у населения охоту помогать оккупационному режиму, пособнику, предварительно раздетому донага, вначале сломали руки, а затем их отрубили. Плененных сотрудников ГФП подвергали не менее жутким истязаниям. Согласно отчету, одному члену тайной полевой полиции отрезали запястье руки, а другому, после избиения, выстрелили в затылок. Эти эпизоды немцы объясняли «чрезмерной агитацией», развернутой среди партизанских отрядов «евреями и политическими комиссарами»[941].

Понимая, что слухи имеют невероятно мощный деструктивный и дезорганизующий потенциал, оккупанты прилагали все силы к тому, чтобы заранее погасить аналогичные акции, организованные противоположной стороной. В отчете отдела Ic штаба командующего прифронтовым районом группы армий «Север» от 11 января 1942 г. с тревогой сообщалось о провале немецких пропагандистских усилий после того, как партизаны стали применять приемы «шептальной пропаганды». В докладе указывалось на необходимость «комплексных оборонительных мер» психологического характера, иначе население могло повсюду оказывать поддержку «бандитам»[942]. В отчете за декабрь 1942 г. отдел пропаганды «У» вынужден был признать силу слухов, исходящих от советской стороны. Особенно много проблем пропагандистам вермахта доставляли «бандитские группы», распространявшие слухи на базе радиосообщений из Москвы. Борьба с ними имела принципиальное значение, поскольку такого типа «вбросы» подрывали доверие населения к «новому порядку»[943]. Тем не менее, имея огромное превосходство в средствах информационного-психологического воздействия, противник до определенного момента справлялся с возникавшими трудностями и сам переходил в психологические контратаки, нацеленные на разложение «народных мстителей».

Пропаганда плена и перебежчики

Проблема дискредитации и разложения партизанского движения на Востоке была связана для нацистских пропагандистов с целым комплексом вопросов, решить которые в кратчайшие сроки не представлялось возможным. Хотя медийным органам врага удавалось отфильтровывать действительность и создавать условия для проведения своих пропагандистских интервенций в отношении партизан, добиться сколько-нибудь серьезных успехов в деле распада партизанских формирований, их внутренней деморализации и утраты контактов с гражданским населением, не получалось. Однако противник не считал свои усилия тщетными и продолжал упорно стимулировать возникновение соответствующих реалий, способных психологически надломить силы советского сопротивления. Для этого немцы вели свою пропагандистскую работу по нескольким направлениям одновременно, начиная с обработки рядовых партизан и заканчивая откровенной клеветой на партизанских командиров.

В первый период оккупации германские пропагандисты уделяли повышенное внимание тому, как психологически задавить партизанские движение. Нацисты в это время внушали мысли о непобедимости вооруженных сил Третьего рейха и бессмысленности сопротивления, демонстрировали преимущества национал-социалистического государства, распространяли провокационные слухи о положении в Советском Союзе, состоянии РККА и бегстве партийной