Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

class="p1">В аналитическом отчете РУ ГШ РККА, подготовленном в мае 1942 г., подробно рассматривались мероприятия оккупантов по борьбе с партизанскими отрядами в первые десять месяцев войны. Пропаганде противника сотрудники советской военной разведки посвятили отдельный раздел. Опираясь на трофейные документы, они указали на основные направления деятельности пропагандистских подразделений немцев и заострили внимание своего руководства на том, что «германское командование стремится всеми средствами пропаганды дискредитировать и оклеветать партизанское движение»[890].

Дискредитация является одним методов пропаганды. Ее основная задача заключается в том, чтобы внести раскол в лагерь противника и создать такие условия, при которых враг, оказавшись в затруднительном положении, не сможет или какое-то время будет не в состоянии заниматься объединением отдельных лиц, групп и организаций для усиления борьбы за общие цели. Дискредитация предполагает применение информации (часто – заведомо ложной), содержащей негативную оценку противоположной стороны, для чего могут активно использоваться мотивы вражды, различные призывы, подрывающие способность неприятеля к практическим действиям.

Немецкие пропагандисты включились в работу по дискредитации партизан еще в 1941 г., как только появились сообщения о нападениях в тылу действующей армии. Правда, пропаганда по очернению «народных мстителей» в первое время уступала место агитации, развернутой против комиссаров, красноармейцев и евреев[891], а также особым мероприятиям по деморализации советских граждан и внушению им мифа о непобедимости вермахта[892]. Ситуация стала постепенно меняться зимой 1941/42 г., когда наступление под Москвой окончательно провалилось, а в прифронтовых районах возросла партизанская угроза.

В первую очередь нацисты использовали в своей пропаганде факты конфискации партизанами продовольствия у местного населения, случаи мародерства и пьянства в отрядах[893]. Подобные эпизоды имели место, увы, довольно часто, так как многие партизанские формирования не имели надежных продовольственных баз и вынуждены были заботиться о собственном пропитании самостоятельно. Кроме того, многие склады с продуктами, заблаговременно подготовленные в лесах, были разграблены еще до прихода оккупантов или сданы немцам. Особенно тяжелая обстановка сложилась в Крыму, где к началу 1942 г. продовольственные базы попали в руки противника, что вызвало не только ужасающий голод (доходящий до случаев каннибализма), но и толкнуло сотни партизан на дезертирство[894].

Немцы придавали огласке все факты этого рода, о которых им становилось известно[895]. Многочисленные заметки и статьи в оккупационной прессе дают ясное понятие о том, какие приемы использовал враг, чтобы приравнять партизан к уголовникам. Например, в газете «Кавказский вестник», в заметке «Воровские методы», партизаны выступали в роли опытных налетчиков. Свои преступления против крестьян они совершали на дороге близ Пятигорска, переодеваясь в форму сотрудников вспомогательной полиции[896].

Традиционным считалось изображение «народных мстителей» в качестве кровавых душегубов. К примеру, барановичская газета «Руль» представила партизан организованной преступной группировкой, убивавшей в деревнях и молодых девушек, и старух. Автор статьи И. Белкин заявлял: «Повторяем, убиты были не те, кто активно проводил немецкую политику. Жертвы красных извергов – обыкновенные русские крестьяне»[897]. Как видно, Белкин стремился вбить клин между партизанами и мирным населением. В той же газете вышла статья под заголовком «Идем мужиков бомбить». Основная цель материала была та же – возбудить ненависть к партизанам со стороны деревенских жителей, однако прием использовался другой: рассказ о преступлениях велся от лица самих «лесных солдат». В уста «главаря банды», подчиненные которого силой забирали мужчин в отряд, германские пропагандисты вложили слова: «Лучше пусть все крестьяне сдохнут, чем один из нас будет голодать. Кто нас не хочет кормить добровольно, того бейте, как собаку»[898]. В некоторых публикациях партизанским бригадам приписывали акты сожжения людей[899], а также участие в изнасилованиях женщин[900].

Безусловно, в подобных сообщениях было много клеветы и лживых измышлений. Тем не менее история советского партизанского движения в годы Великой Отечественной войны знает не только героические подвиги «народных мстителей», но и поступки, отрицательно влиявшие на имидж партизан. В частности, в январе и феврале 1943 г. начальник 4‑го Управления НКВД СССР П.А. Судоплатов сообщал начальнику ЦШПД П.К. Пономаренко о грабежах, совершенных в Латвии бойцами 1‑й Дриссенской бригады (командир – Г.П. Герасимов, комиссар – А.И. Лисовский). Партизаны забрали в латышских деревнях свиней, одежду, швейные машины и патефоны. Эти действия привели к тому, что местное население отказалось поддерживать «лесных солдат», а немцы, используя факты подобного поведения партизан, развернули пропагандистскую кампанию под лозунгом «Партизаны хотят вас уничтожить, берите оружие». В результате вновь были сорваны планы советского военно-политического руководства по организации широкого сопротивления нацистам в Прибалтике[901].

Факты недостойного поведения партизан, к сожалению, происходили даже в тех формированиях, которые считались передовыми и показывали пример остальным. Так, в отчете о боевой деятельности бригады «Народные мстители» за второй квартал 1943 г. командир соединения, майор В.Т. Воронянский, признавал, что среди его бойцов имели место случаи «мародерства, незаконного расстрела, пьянства, которые дискредитируют партизанское движение, командование бригады и партийно-комсомольские организации. С этими людьми ведем беспощадную борьбу через организованный военный трибунал в бригаде. Неисправимых, злостных расстреливаем»[902]. Смоленский партизанский полк особого назначения (командир – полковник И.Ф. Садчиков) в августе 1943 г. почти не вел боев с карателями, а занимался, по сообщению органов НКГБ СССР, мародерством[903]. В 1‑й Антифашистской бригаде (командир – полковник В.В. Гиль-Родионов) за грабежи, пьянство и мародерство было расстреляно 5 человек. Осуждено с испытательным сроком от одного до трех месяцев 12 человек и снято с командных должностей 6 человек[904]. Одним словом, партизанскому командованию приходилось железной рукой наводить порядок в отрядах, чтобы не только поддерживать дисциплину среди подчиненных, но и не давать пропаганде врага поводов для публикаций, порочащих достоинство партизан.

Ведя работу по дискредитации советских сил сопротивления, германские органы пропаганды тесно взаимодействовали со спецслужбами вермахта и СС. Представители полиции безопасности и СД, военной контрразведки находились в постоянном контакте с начальниками отделов и отрядов пропаганды. Сотрудничество между специалистами по «промыванию мозгов» и «рыцарями плаща и кинжала» не ограничивалось лишь одним обменом информации, но также включало в себя проведение совместных психологических акций, выпуск пропагандистских материалов, опросы пойманных партизан, использование базы подразделений пропаганды для вербовки агентов, разведку местности, особенно в районах, где были запланированы операции, распространение пропагандистской продукции и т. п.

Спецслужбы нацистов еще осенью 1941 г. убедились, что одним из эффективных способов противодействия партизанам было применение лжепартизанских отрядов (Gegenbanden)[905]. В брошюре РСХА «Борьба с бандами», опубликованной в Берлине в начале сентября 1942 г., подчеркивалось: «Эти формирования передвигаются под видом настоящих банд на зараженной врагом территории, постоянно поддерживают через передатчик связь с крупными оперативными силами, изучают поведение населения, ищут связь с настоящими бандами