Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

что страна должна больше опасаться Англии и ее флота, чем испанской армии. Союзники объявили Португалии войну и вторглись в нее по суше. В течение некоторого времени они имели успех, но «тираны морей» откликнулись на призыв Португалии, прислали флот и высадили в Лиссабоне восемь тысяч солдат, которые прогнали испанцев за границу и даже перенесли войну в саму Испанию.

Одновременно с этими знаменательными событиями англичане атаковали Манилу, обойдясь без войск или кораблей из Англии, прислать которые было невозможно ввиду общего характера сложившихся обстоятельств. Успехи в Индии и безусловная обеспеченность тамошних поселений при обладании морем позволили местным властям предпринять упомянутую колониальную экспедицию. Экспедиционный отряд отплыл в августе 1762 года и, достигнув Малакки 19 августа, был снабжен в этом нейтральном порту всем, что необходимо для предполагавшейся осады; голландцы, ревниво относившиеся к успехам англичан, не осмелились отказать их требованиям. Экспедиция, которая опиралась всецело на флот, в результате покорила всю группу Филиппинских островов, сдавшихся в октябре и заплативших затем выкуп в четыре миллиона долларов. Около того же времени английский флот захватил галеон из Акапулько, на котором было три миллиона долларов, а английская эскадра в Атлантике взяла корабль, шедший из Лимы с четырьмя миллионами долларов в серебряных слитках для испанского правительства. «Никогда колониальные владения Испании не получали таких ударов. Испания, своевременное вмешательство которой могло бы изменить исход войны, приняла в ней участие слишком поздно для того, чтобы помочь Франции, но вовремя для того, чтобы разделить с нею ее несчастья. Была причина бояться худшего. Панама и Сан-Доминго находились в опасности, а англо-американцы приготовлялись к вторжению во Флориду и в Луизиану… Завоевание Гаваны помешало в значительной мере сообщению между богатыми американскими колониями Испании и Европой. Покорение Филиппинских островов изгнало Испанию из Азии. Оба эти обстоятельства вместе разделили торговые пути Испании и отрезали сообщение между частями ее обширных, но несвязанных владений»[155].

Выбор пунктов атаки, намеченный министерством Питта, был стратегически целесообразным, так как он перерезал артерии неприятельской силы. Осуществись планы Питта полностью и пади Панама, то успех был бы еще более решительным. Англия потеряла преимущество внезапности своих действий для противника, которое имела бы, опередив Испанию в объявлении войны, но ее оружие восторжествовало в ходе этой короткой стычки вследствие быстроты, с какой приводились в исполнение все проекты, и благодаря той высоте, на какую вознеслись морская сила и управление.

С завоеванием Манилы военные операции окончились. Девяти месяцев с официального объявления войны Англией в январе оказалось достаточно для того, чтобы разбить последнюю надежду Франции и принудить Испанию к миру, заставив последнюю при этом уступить по каждому пункту, на котором она основывала свое враждебное поведение и свои требования. Едва ли необходимо, даже после краткого изложения вышеописанных событий, указывать, что быстрота и решимость, с которыми Англия совершила свое дело, были всецело следствием ее морской силы, позволявшей действовать в далеких краях, в отдаленных один от другого пунктах, как, например, на Кубе, в Португалии, Индии и на Филиппинских островах одновременно, без опасения за свои пути сообщения.

Прежде чем изложить условия мира – которые должны подводить итоги войны, но в действительности делают это несовершенно, вследствие отсутствия энергии со стороны английского министерства при заключении договора, – необходимо проследить в кратком очерке влияние войны на торговлю, на основания морской силы и национального благосостояния. Одна выдающаяся черта этой войны может показаться наиболее поразительной по ее парадоксальности: благосостояние Англии обусловливалось величиной ее потерь. «С 1756 по 1760 год, – говорит французский историк, – французские приватиры захватили у англичан более двух тысяч пятисот коммерческих судов. В 1761 году, хотя Франция не имела, можно сказать, ни одного линейного корабля в море и хотя англичане захватили двести сорок наших приватиров, товарищи последних все-таки взяли восемьсот двенадцать английских судов. Объяснение такого числа призов кроется в чудовищном росте английского мореходства. Утверждают, что в 1760 году Англия имела в море восемь тысяч кораблей. Из них французы захватили почти одну десятую часть, несмотря на охранявшие их конвои и крейсера. За четыре года, с 1756-го по 1760-й, французы потеряли всего девятьсот пятьдесят судов»[156].

Это мнимое противоречие английский писатель правильно приписывает «упадку французской торговли и боязни попасть в руки неприятеля, удерживавшей многие французские торговые суда от выхода в море». Далее он указывает, что захват неприятельских судов не был для Англии главным благом от действия ее флотов. «Взятие таких пунктов, как Дюкен, Луисбург, остров Принца Эдуарда, а также покорение Сенегала и позднее Гваделупы и Мартиники – вот события, не менее пагубные для торговли и колоний Франции, чем выгодные для торговли и колоний Англии»[157]. Увеличение числа французских приватиров на самом деле заставляло грустить людей сведущих, поскольку оно свидетельствовало, что торговый флот страны вынужден к праздности и что экипажи и владельцы судов должны прибегать к авантюристскому грабежу для добывания пропитания. Конечно, этот риск не был совершенно бесплодным. Тот же самый английский автор признает, что в 1759 году убытки английских коммерческих судов превысили прибыль от призов, взятых военными кораблями. Одновременно с тем, как французы старались восстановить равновесие сил на море и возместить свои потери – но тщетно и бесцельно, ведь «строя и вооружая суда, они работали только для английского флота», – французские приватиры, несмотря на энергию и бдительность английских крейсеров, «сделались столь многочисленными, что в том году ими было захвачено двести сорок британских судов, главным образом мелких и прибрежного плавания». По вычислениям того же автора, в 1760 году англичане потеряли триста торговых судов, а в 1761 году – свыше восьмисот, т. е. трижды столько, сколько потеряли французы, но он прибавляет: «Не было бы удивительно, захвати французы еще больше более богатых кораблей. В то время, как их торговля была уничтожена и они посылали в море мало коммерческих судов, торговые флоты Англии покрывали моря. Каждый год ее торговля увеличивалась; деньги, которые война отнимала, возвращались продуктами промышленности. Восемь тысяч судов были заняты товарами купцов Великобритании». Значительность английских потерь приписывается трем причинам, из которых только первая была предотвратима: 1) невнимание торговых судов к распоряжениям конвоиров; 2) крайняя многочисленность английских судов во всех морях; 3) сосредоточение в приватирстве всего остатка силы противника. В том же 1761 году военный флот потерял один линейный корабль, который отбили обратно, и один тендер. Одновременно, несмотря на различные обмены, англичане держали у себя в плену двадцать пять тысяч французов, тогда как пленных англичан во Франции насчитывалось только тысяча двести человек. Таковы результаты морской войны.

Наконец,