Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

Вест-Индии и станций в Ост-Индии вместе с ценным правом рыболовства в прежних американских владениях оставляло возможность и даже подталкивало к восстановлению судоходства, торговли и военного флота, то есть способствовало отвлечению с пути континентальных притязаний, который был так пагубен для ее интересов, но благоприятен для беспримерного роста силы Англии на океане. Оппозиция и некоторые министры утверждали еще, что такая важная позиция, как Гавана, плохо и недостаточно восполняется уступкой Флориды – местности, тогда пустынной и непроизводительной. Мол, требовали уступки Пуэрто-Рико, а приняли Флориду. Имелись и другие разногласия, меньшей важности, но входить в их рассмотрение здесь нет необходимости. Едва ли можно отрицать, что Англия – при своем бесспорном военном господстве на море, захватив столько важных позиций, обладая военным флотом подавляющей численности сравнительно с противником, и, наконец, при процветании своей торговли и при внутреннем благосостоянии – могла бы легко настоять на более суровых для неприятеля условиях мира, что было бы с ее стороны благоразумно. Кабинет защищал свою поспешность и дух уступчивости, ссылаясь на огромный долг, который тогда вырос до 122 000 000 фунтов стерлингов – суммы, со всякой точки зрения значительно более весомой, чем сегодня; но так как этот вексель на будущее вполне оправдывался успехом войны, то следовало бы решительно извлечь из военного успеха все выгоды, какие только возможно. Кабинет обвиняли в том, что их-то он и упустил. Что касается долга, то, как хорошо заметил один французский писатель, «в этой войне и в последующие годы Англия стремилась к завоеванию Америки и поступательному развитию своей компании в Ост-Индии. В этих двух странах предметы ее торговли и мануфактур имели более чем достаточный сбыт, что вознаграждало ее за многочисленные жертвы. Видя морской упадок Европы, падение ее торговли, малый успех мануфактур и прочее, как могла английская нация чувствовать страх перед будущим, которое открывало ей такие широкие перспективы?» К несчастью, нации недоставало представителя в правительстве, а ее избранник, быть может единственный человек, способный верно оценить серьезность тогдашнего положения, оказался в немилости при дворе.

Несмотря на вышеизложенное, приобретения Англии были весьма велики не только с точки зрения расширения территории, не только даже в морском господстве, но еще в престиже и в положении, которое она заняла в глазах других держав, теперь вполне постигших ее огромные ресурсы и могучую силу. Рядом с этими результатами, добытыми при посредстве моря, исход континентальной войны выглядел характерно и поучительно скромно. Франция отстранилась вместе с Англией от всякого участия в этой борьбе, и мир между другими воюющими сторонами был подписан пять дней спустя после Парижского. Условия его просто подтверждали status quo ante bellum [158]. По оценке короля Пруссии, сто восемьдесят тысяч солдат из пятимиллионного населения королевства пали жертвой боев или болезней в этой войне; потери же России, Австрии и Франции вместе составляли четыреста шестьдесят тысяч человек. Результат, как уже сказано, был таков, что дела остались в их прежнем положении[159]. Приписывать все только различию между тем, чего может достигнуть береговая и чего морская война, было бы, конечно, абсурдом. Гений Фридриха, подкрепленный английскими деньгами, оказался достойным соперником коалиции, имевшей огромное численное превосходство, но дурно направлявшей свои усилия, не всегда притом согласные. Представляется верным заключение, что государства, имеющие хорошее морское побережье или даже свободный доступ к океану через один или два пути, найдут для себя более выгодным искать благосостояния и расширения при посредстве моря и морской торговли, а не в попытках расстраивать и изменять существующую политическую организацию там, где более или менее продолжительное господство власти установило признанные права и создало национальные традиции или политические связи.

Со времен Парижского договора 1763 года обширные области земного шара быстро заселились; свидетелем тому наш собственный континент, Австралия и даже Южная Америка. Номинальное и более или менее ясно определенное политическое владычество теперь, вообще говоря, существует и в наиболее одиноких странах, хотя имеются некоторые замечательные исключения из этого общего правила, но во многих местностях это политическое владычество немногим более номинального, а в иных и вовсе такого слабого характера, что не может полагаться только само на себя. Всем известное положение Османской империи – державшейся только силами, давящими на нее с противоположных сторон, взаимною ревностью держав, не имеющих к ней никаких симпатий. Она представляет образец такой слабой политической власти; хотя ее вопрос всецело европейский, но, как это хорошо известно, интересы и влияние морских держав суть одни из главных, если не главнейшие, элементы среди тех, которые определяют теперь положение в мире; эти державы, если только они будут действовать разумно, определят направление будущих неизбежных перемен. На западных континентах политическое положение центрально-американских и тропических южных государств так неустойчиво, что заставляет постоянно беспокоиться о сохранении внутреннего порядка и серьезно мешает торговле и мирному развитию ресурсов. До тех пор, пока, говоря избитым выражением, они бьют только самих себя, пусть идет, как идет, но уже давно граждане стран с более устойчивыми правительствами ищут возможности эксплуатировать их ресурсы и несут потери вследствие неспокойного состояния упомянутых неуравновешенных стран. Северная Америка и Австралия еще предлагают широкие возможности для переселения и предприимчивости, но они заселяются быстро; по мере того как благоприятные условия уменьшаются, должны возникать требования на более устойчивое правительство в этих неорганизованных государствах, на обеспечение жизни и прочности учреждений, которые позволят коммерсантам и другим предпринимателям рассчитывать на будущее. В настоящее время, конечно, нет надежды, чтобы такие требования могли быть выполнены наличными туземными средствами; если же так останется и тогда, когда эти требования в самом деле возникнут, то никакие теоретические положения, подобные доктрине Монро, не удержат заинтересованные державы от попыток исправить зло какими-либо мерами, которые, как их ни называй, будут политическим вмешательством. Такие вмешательства должны повести к столкновениям, для разрешения которых иногда достаточно третейского суда, но иногда придется прибегать к войне.

Даже при мирном решении та держава будет иметь больший вес, которая обладает большей организованной силой. Едва ли нужно говорить, что успешное прорытие Центрально-Американского перешейка в каком угодно пункте может ускорить наступление момента, который наверняка наступит раньше или позже. Коренное изменение коммерческих путей, ожидаемый итог этого предприятия, и политическая значимость для Соединенных Штатов Америки такого пути сообщения между Атлантическими и Тихоокеанскими берегами не составляют, однако же, всей или даже главной сути вопроса. Насколько можно провидеть будущее, надо думать, что придет время, когда существующие ныне сильные и устойчивые государства Америки и Европы должны будут обеспечить устойчивые правительства и для тропических государств Америки. Географическое положение последних