Карусель - Семен Теодорович Альтов

«Не может быть, — думает Коля, — чтобы член профсоюза, токарь, путевки не получил».

И решил он в завком пойти путевки добиваться.

Приходит и видит: сидит за столом Григорьев и бумаги раскладывает.

— Тебе чего, Кошкин? — спрашивает Григорьев.

А Коля — парень горячий, прямой.

— Мне председателя заводского комитета надо, — отвечает, — когда он будет?

— А я и есть председатель, — говорит Григорьев ласково и приглашает Колю садиться.

Сел Коля и стал путевку требовать.

— Ты прав — соглашается председатель завкома, — дадим обязательно. Для кого же тогда мы путевки получаем?

В общем, получил Коля путевку и в Таллинн поехал. А в понедельник на работу пришел весь сияющий.

— Впечатлений, — рассказывает, — много! Сколько интересного видел!

И в цех идет. А Григорьев его мрачнее тучи встречает:

— Ты почему в субботу на работе не был? Почему коллектив подвел?

— Так я в Таллинн ездил по туристической путевке, — удивляется Коля. — Вы же знаете.

— Ничего я не знаю и знать не хочу, — отвечает начальник. — Получай, Кошкин, выговор за нарушение трудовой дисциплины!

Вышел Коля от Григорьева и что делать не знает. Ни за что выговор получил.

— А ты подай заявление в комиссию по трудовым спорам, — говорят ему ребята. — Председатель там человек принципиальный, рабочего в обиду не даст. Если прав ты — снимут выговор.

— А кто председатель комиссии? — интересуется Коля.

— Григорьев, — отвечают ребята.

Вышло все так, как они говорили. Заявление разобрали, председатель комиссии взял Кошкина под защиту. Выговор с Коли сняли как необоснованный.

Только недолго ходил Кошкин победителем, потому что стал к нему начальник цеха теперь придираться.

Не выдержал Коля и подал заявление об уходе по собственному желанию.

В тот же день после смены к нему подошел Григорьев.

— Твое заявление, Кошкин, — сказал он, — поступило в общественный отдел кадров. Я как его начальник хотел бы выяснить мотивы, по которым ты, неплохой в общем-то производственник, собираешься уйти из нашего коллектива.

Долго они говорили. Доводы Григорьева оказались сильнее, и он убедил Кошкина остаться на заводе.

— Ну а если обстановка в цехе не изменится? — спросил Коля у Григорьева на прощание.

— Ты обратись тогда в нашу группу народного контроля, — ответил ему Григорьев, — я там принимаю по пятницам…

Твердое слово

Фрезеровщица Лукерья Косоногова, не снимая после смены просторной синей спецовки, подошла к мастеру Поликарпову и затеребила оставшийся в руках клок обтирочной ветоши.

Поликарпову хорошо относился к Лукерье: она всегда перевыполняла норму, подавала рационализаторские предложения, часто выступала с передовыми починами, была устойчива в быту.

— Ну? — ласково спросил Поликарпов.

— Не приду я завтра, — сказала Косоногова.

Поликарпов выронил из рук турбинную лопатку, которой отмахивался от мух.

— Повтори, — не доверяя ушам, потребовал он.

— Не приду, — упрямо повторила Лукерья, — срок у меня подходит.

— Какой еще срок? — закричал срывающимся голосом Поликарпов, не желая понимать того непоправимого, что должно было случиться с лучшей производственницей цеха. — Ты чего натворила?

Лукерья, зардевшись, молчала, и тогда Поликарпов по-товарищески обнял ее за плечи и зашептал:

— Ну ладно, чего там, ты скажи, не таи, Лукерьюшка, с кем не бывает. Возьмем тебя на поруки, ежели что. Ведь работать-то кто будет? План у нас, план…

— Рожать я собралась. Два месяца осталось, — сказала Лукерья.

Поликарпов убрал руки и укоризненно покачал головой.

— Вот уж от кого не ожидал!

— А чего — нельзя?! — с вызовом произнесла Косоногова.

— Можно, — с пафосом изложил свою точку зрения мастер. — Можно и нужно. — Он сделал рассчитанную паузу и продолжил: — Но ведь всему же свое время. Сейчас, ты знаешь, у нас трудности с выполнением плана, по выходным работаем, а ты — передовая производственница, член профсоюза — хочешь подвести коллектив?

Лукерья задумалась.

— Да не я — мужик мой пацаненка хочет.

— Так поговори с ним, — взмолился мастер, — пусть подождет хоть полгодика. Смотри, ведь никто в цехе сейчас не рожает — ты одна. Потерпи, вот сдадим заказ, проведем реконструкцию, освоим новые мощности…

Лукерья молчала.

Поликарпов нервно помотал головой, выпрастывая из прорези на вороте рубахи матерчатую белую пуговицу. Он знал: как сейчас Лукерья скажет, так и будет.

— Ладно, — сказала наконец Косоногова, — но смотри, мастер, полгода, не больше!

Поликарпов подошел к автомату с газированной водой, нацедил полный стакан и вылил его себе на голову…

Ровно через полгода, сразу после торжественного собрания, посвященного успешному выполнению плана, Лукерья Косоногова родила мальчика.

Ребенок был здоровый, крупный и выглядел месяца на четыре.

— Слушай, Лукерья, как тебе все это удалось? — спрашивали Косоногову товарки, бывшие в курсе дела.

— Как да как! — сердилась Лукерья. — Не понимаете, что ли, я же слово дала!

Анна Аркадьевна

Началось с лекции.

В обеденный перерыв на завод приехал небольшого роста человек в мятом костюме и без галстука. Печальным голосом он сообщил, что интерес к классической литературе падает и дошло уже до того, что многие из им опрошенных не удосужились прочесть даже «Анны Карениной».

«Действительно, — покачал головой Сергей Мыльников, — нехорошо как-то!»

В тот же день после смены Сергей зашел в библиотеку и взял книгу.

Жены дома не было, он с удобством расположился на диване и раскрыл роман.

Сергей принял к сведению рассуждение классика о счастливых и несчастливых семьях, подумал тут же, какая семья у них с Мариной, и пришел к выводу, что в общем-то нормальная. Женаты три года, живут мирно, детей, правда, пока еще нет, но Марина считает, что ничего — успеется.

Он добросовестно прочитал о доме Облонских, в котором все смешалось, но пространно описанная ссора князя Степана Аркадьевича с его женой Долли мало тронула Сергея.

«Разберутся как-нибудь!» — решил он, а тут как раз пришла с фабрики Марина, загремела на кухне кастрюлями, позвала его, и Сергей без всякого сожаления захлопнул книгу.

Через несколько дней он вспомнил о романе. Раскрыл. Аристократы убивали время пустыми разговорами и затеями. Вертящиеся столы, ду́хи, сватовство какой-то Кити. Все это было бесконечно далеко и неинтересно. Мысли Сергея то и дело соскакивали на день сегодняшний. Когда, наконец, сделают их бригаду комплексной? Вытянут ли на этот раз план без сверхурочных? Вспоминалась недавняя игра киевского «Динамо», разговор о садовом участке… Сергей никак не мог вникнуть в содержание, путал героев, но Вронский ему запомнился. Красивый, плотно сложенный. Брюнет. Военный.

Сергею он представился похожим на лейтенанта, который параллельно с ним пытался ухаживать когда-то за Мариной. Марина долго тогда мурыжила их обоих, выбирала…

Мыльников скользил по строчкам дальше. Вот наконец прибыл поезд, из вагона вышла женщина, и Мыльников — раньше Вронского — понял, что это — Каренина. Ему показалось даже, что блестящие серые