Искусство жизнестойкости. Стратегии выносливости для духа и тела - Росс Эджли

ЛОКАЦИЯ: архипелаг Саммер

ПРЕОДОЛЕННОЕ РАССТОЯНИЕ: 1545 километров

ДНЕЙ В МОРЕ: 81

Сегодня 21 августа. Мы прибыли на архипелаг Саммер, состоящий примерно из 20 островов, скал и островков (они настолько малы, что никак не используются человеком). Это место можно описать как суровый и дикий оазис, спрятанный в одном из нетронутых уголков западной Шотландии. В этих краях редко можно увидеть людей, поскольку многие острова оставались необитаемыми с XVIII века, когда Танера Мор, самый большой остров, славился как центр процветающей промышленности по ловле сельди.

Рыболовецкие империи остались в далеком прошлом. Вместо этого архипелаг стал полем битвы в самой эпической игре в прятки между человеком, штормом и морем. Надвигающийся шторм пришел из Исландии, и его арктические ветры со скоростью 65 километров в час обрушиваются на скалы с такой силой, что морской туман обеспечивает пескоструйную обработку гранитному камню, а это значит, что мы не можем оставаться (и спать) в море между заплывами.

В результате нам приходится плыть. Отметить точку, где мы остановимся. Поспешить в безопасное место и найти убежище на островах архипелага. Дождаться, пока шторм утихнет. Затем вернуться к нашей точке маршрута, чтобы начать следующий заплыв точно с того же места.

Эта «игра» продолжалась последние 48 часов, но по мере того, как шторм продолжал бушевать, у нас заканчивались места, где можно было спрятаться, поскольку огромные волны в Атлантике означали, что задача стать на якорь превратилась из сложной в совершенно невыполнимую. Таким образом, в отсутствие подходящих гаваней среди заброшенных островов, скал и пещер каждый пройденный километр был ценным прогрессом, поскольку вся наша команда знала, что мы не сможем отдохнуть, пока не обогнем самую северо-западную точку материковой Британии, известную как мыс Гнева, до которого сейчас было 64 километра (сквозь шторм) от нашего местоположения.

Во время каждого захода и восхода солнца я плыл. Недосыпал, был измучен штормом и находился вдали от цивилизации… и мой мозг начал выдавать довольно странные вещи. Может быть, дело было в соленой воде, а может, в 81 дне сенсорной депривации, но каждый раз, когда я видел рябь на воде и тени на поверхности моря, у меня появлялось ощущение, что я не один на Саммерских островах.

Кто-то (или что-то) делил со мной мою «полосу для плавания».

К восьми часам вечера мои подозрения превратились в беспокойство. Когда опустился туман и село солнце, мы увидели (и унюхали) гниющий труп на близлежащем острове Глас-лик Бег; возможно, это была овца или тюлень, точно нельзя было сказать, поскольку туша разложилась до неузнаваемости.

Продолжая плыть в ночи, я думал о яминава и о том, как великие старейшины-шаманы на протяжении тысячелетий полагались на руководство, мудрость и символизм тотемных животных. Шотландия, конечно, находилась за тысячи миль от джунглей Амазонки, но здесь, в диких водах к западу от Британии, я начал думать, что символизм – это, возможно, все, что у меня есть, и пришел к выводу, что разлагающийся труп тюленя/овцы, возможно, не является хорошим знаком.

Но останавливаться не было возможности. С каждым вдохом и каждым гребком я продолжал искать что-то еще, что могло бы обеспечить хоть какой-то комфорт. Стая дельфинов была бы просто чудом, а величественный морской орел – огромной радостью, но в отчаянии я бы даже согласился на одинокую морскую выдру.

Несколько мгновений спустя Шотландия преподнесла мне сюрприз. Гигантскую акулу длиной пять метров. Второй по величине вид, обитающий в воде (после китовой акулы). Она была серо-коричневого цвета, с пятнистой кожей. Решила навестить меня, чтобы полюбопытствовать, что этот странный человек делает, плавая во время шторма. Сама она плавала по поверхности, поводя конической мордой, набивая планктоном свою гигантскую пасть с сотней зубов. К счастью для меня, в меню этого конкретного вида акул не было англичан.

Проходили часы, она следила за мной, а я наблюдал за ней. Мы поплыли на север и провели вечер вместе, как одна из самых странных пар, которые когда-либо видела Шотландия. Все это время нас разделяло странное, невысказанное понимание того, что мы оба просто благодарны за компанию, поскольку, я полагаю, в этом уголке Хайленда часто бывает довольно одиноко даже пятиметровой гигантской акуле.

Может быть, ей тоже не хотелось застрять здесь одной во время шторма. Так что вместе (под защитой капитана Мэтта и команды) мы прокладывали путь вокруг мысов, скал и островов.

Теперь, после почти трех месяцев плавания в море, я подозреваю, что моя голова может сыграть со мной злую шутку; мне кажется, мы с моей новой приятельницей в чем-то даже схожи. На самом деле я не слишком отличался от всех представителей дикой природы Шотландии – от скопы, кружащей в небе, до высокогорной коровы, пасущейся на вересковых пустошах. Наш мозг обрабатывает страх, опасность и стресс очень похожими способами. По этой причине на Саммерских островах я разработал то, что называю теорией животного страха, которая является примитивной формой программирования страха.

ТЕОРИЯ ЖИВОТНОГО СТРАХА

Мы, люди, все еще воспринимаем страх очень животным, примитивным образом. Да, сейчас мы понимаем это гораздо лучше, чем наши предки – пещерные люди. Тем не менее наш мозг по-прежнему настроен справляться со страхом точно так же, как мозг наших праотцов, которые полагались на свою встроенную реакцию «сражайся или беги», чтобы спастись от разъяренного саблезубого тигра.

Но сегодня не так много разъяренных саблезубых тигров. Итак, задача, стоящая перед нами, современными людьми, заключается в том, чтобы мы могли включить режим битвы или бегства в зависимости от ситуации, с которой сталкиваемся. По сути, нам нужно осуществлять некоторый контроль над нашим животным мозгом. Чтобы понять, как это сделать, мы должны понять суть теории животного страха. Каковы же ее составляющие?

• Реакция «сражайся или беги».

• Привыкание к стрессу.

• Тренинг по «прививанию стресса».

• Стресс-индуцированная анальгезия.

По сути, такова моя операционная система для управления страхом.

СРАЖАЙСЯ ИЛИ БЕГИ / ТОНИ ИЛИ ПЛЫВИ

Понятие «сражайся или беги» впервые было использовано американским физиологом Уолтером Кенноном (тем самым гением, который положил начало нашему пониманию гомеостаза). Это состояние также известно как гипервозбуждение, или реакция на острый стресс, и представляет собой физиологическую реакцию, которая возникает, когда появляется угроза нашему выживанию. Теория Кеннона еще в 1915 году утверждала, что во время любой стрессовой ситуации в организм выбрасывается коктейль гормонов стресса, вызывающий хорошо организованные физиологические изменения, которые в течение многих лет обеспечивали наше выживание.

Эти физиологические изменения варьируются от учащенного сердцебиения до насыщения мышц