Искусство жизнестойкости. Стратегии выносливости для духа и тела - Росс Эджли

Заметив, что я не такой поклонник пернатой пищи, как мои братья яминава, Карлито – самый старший и уважаемый старейшина во всем племени – пришел мне на помощь. Маленького роста, с темной, загорелой кожей, похожей на кожу животного, с улыбкой на лице и замысловатой раскраской на теле, с сумочкой из листьев, которую он носил на плече, этот обнаженный татуированный человек был, по сути, миниатюрным гением джунглей.

Посадив свою морщинистую задницу на пень напротив моей, он обхватил мое лицо ладонями и осмотрел мои расширенные зрачки и распухший язык. Почувствовав одолевший меня дискомфорт и неспособность справиться с удушающей жарой и влажностью, он сделал паузу, прежде чем выбрать лучшее средство для моего духовного психоделического путешествия.

Не говоря ни слова, он набрал рукой у себя в подмышке пригоршню пота из своих отлично функционирующих амазонских потовых желез и вытер мне лицо, чтобы остудить. Затем полез в свою сумку, вытащил горсть листьев мяты и дал их мне пожевать.

К моему удивлению, это сработало. Мои чувства больше не боролись друг с другом, они резвились на площадке, которую представлял собой мой мятный рот. Кроме того, ветер, который ранее свирепствовал, теперь превратился в легкий бриз, так что деревья уже не махали в мою сторону угрожающе, а, наоборот, танцевали и играли, когда ветерок охлаждал мой теперь уже мокрый от пота лоб.

Жизнь снова стала хорошей, поскольку мята помогла мне «восстановить чувство самоконтроля над болью (а значит, и соответствие ситуации)» [93].

Прошло несколько часов, мой желудок успокоился, и затем мне сказали, что начнется вторая часть церемонии. В то время я не знал, что аяуаска является только очищающей частью действа. На следующем этапе нам нанесут татуировку полупостоянной краской и попросят взобраться на гигантское дерево, покрытое огромными огненными муравьями.

Яминава верят, что после употребления аяуаски вы должны совершить церемониальное покаяние болью за свои прошлые проступки. По сей день я точно не знаю, в каких именно проступках мне следовало раскаяться, но тогда решил, что хочу покинуть джунгли Амазонки с абсолютно чистой совестью, поэтому посетил шаманов, которые делали татуировку.

Пристроившись к концу очереди, я встал рядом со своим другом Ником. Мы с ним вместе объехали более восьми стран за восемь месяцев, и у нас были боевые шрамы, подтверждающие это. Избитые быками в Эквадоре и укушенные акулами на Багамах, какой бы болезненной или некомфортной ни была ситуация, мы всегда использовали юмор в качестве адаптивной стратегии преодоления, часто за счет друг друга.

Вот почему за несколько месяцев до этого, когда я пас оленей сибирской зимой, Ник согласился подержать поводья моего маленького стада, пока я отходил за дерево справить нужду. Я думал, он хороший человек, но Ник, оказывается, знал, что северные олени считают пропитанный мочой снег деликатесом – почти как ароматизированный снежный рожок мороженого.

Дождавшись, пока я спущу штаны, он отпустил поводья и истерически расхохотался, когда ко мне подбежали пять больших северных оленей. Все еще мочась, я попытался убежать по снегу глубиной в метр со спущенными по щиколотку штанами, поклявшись, что однажды я ему отомщу.

Что ж, Ник не знал, что сегодня был тот самый день в тату-салоне «Шаман».

Его вызвали первым. Наблюдая дальше, я увидел, как в общей сложности пять шаманов рисовали эти невероятные и замысловатые узоры по всему его телу. Краска представляла собой густую черную смолу, изготовленную из плодов дерева генипа. Очевидно, для меня было честью стать свидетелем этого (прежде доводилось только читать о церемониях и ритуалах), но я также чувствовал, что, возможно, у меня больше никогда не будет такой возможности.

Пока Ник стоял с разведенными руками и закрытыми глазами, полностью поглощенный церемонией, я тихо подкрался к нему сзади и жестом попросил главного татуировщика разрешить мне попробовать. Взяв кисть, я начал рисовать гигантский пенис на спине Ника.

Яминава сразу увидел, что это такое, и расхохотался. Почувствовав, что я только что изобразил, Ник обернулся.

– Это пенис, да?

Я кивнул и сказал ему, что я ведь планировал отомстить.

– Хорошо сыграно, сэр, – заметил он.

Мы были квиты. Итак, было ли это незрелым? Да. Забавным? Тоже да (даже яминава оценили мою работу). И наконец, помогло ли это? Абсолютно. Особенно если вспомнить о том, что несколько минут спустя мы с Ником оба лазили по деревьям, покрытым огненными муравьями, в рамках церемониального покаяния за прошлые проступки.

Поначалу задача оказалась трудной, так как ствол дерева был очень толстым (почти метр в окружности) и на нем было очень мало веток или опор для ног, за которые можно зацепиться. В результате мне пришлось заключить ствол в медвежьи объятия и медленно продвигаться вверх, что было весьма болезненно, так как я сдирал слои кожи корой дерева. Тем временем мое тело покрылось муравьями, которые теперь свирепо кусались, чтобы показать, что мне здесь не рады.

Еще через три метра или около того муравьи почувствовали, что я не замедляюсь, и начали нападать на мое лицо и шею, окрашивая мне щеки в ярко-красный цвет. Яд огненных муравьев в основном состоит из маслянистых алкалоидов, смешанных с небольшим количеством токсичных белков, создающих болезненное ощущение жжения, за которым быстро следует появление сыпи.

Но знаете ли вы, что облегчило это мучительное наказание? Юмор и гигантский фаллический шедевр на спине Ника.

Сейчас у меня нет тяги к шаманским ритуалам, кроме того, я не утверждаю, что полностью понимаю их, но точно знаю, что в тот день эта странная комедийная форма «психодуховного» овладения дискомфортом сработала [94]. Я повернулся к Карлито и увидел, что он тоже хихикает, казалось, одобрительно.

Это, вероятно, объясняет, почему со времен моего пребывания на Амазонке юмор всегда был моим основным адаптивным механизмом преодоления боли.

Но не всегда возможно «плыть с улыбкой», иногда существует вторая стратегия преодоления, которую я бы применил… но осторожно и только в экстремальных обстоятельствах. Это мощный анималистический механизм, используемый ранеными животными, концепция, которой ученые дали название «стресс-индуцированная анальгезия». Именно этому я научился у великого исследователя, искателя приключений и одного из самых знаменитых солдат Великобритании Энта Миддлтона.

СТРЕСС-ИНДУЦИРОВАННАЯ АНАЛЬГЕЗИЯ

Это было 23 мая 2018 года, за неделю до того, как мы должны были начать Великий британский заплыв.

Лодка укомплектована. Мое тело подготовлено и хорошо натренировано. Приливы и время рассчитаны с военной точностью. С позиции спортивной науки стоиков я уже имел:

• сильное тело;

• стратегический план.

Но я знал, что стоический ум