Последний бой «чёрных дьяволов» - Сергей Викторович Нуртазин

Великанов резко дернул веревку, которой был связан сидевший на коне итальянец, но тот молчал.

Широков раздраженно прошептал:

– Кляп вытащи, дурень.

Тимофей выдернул кляп изо рта пленника, ткнул стволом карабина между лопаток. Итальянец понял, что от него требуется, и ответил на своем языке.

Румыны, признав в кавалеристах союзников-итальянцев, вышли из-за кустов и направились к ним. Их было двое: один в вытянутой спереди и сзади голландской каске оливкового цвета, другой в «рогатом» румынском кепи, похожем на пилотку с козырьком. Обладатель кепи подошел к Широкову, удивленно посмотрел на старшину, потом на связанного итальянца, открыл рот, чтобы закричать, но в это время на его голову, сверкнув в скупом свете луны, обрушился трофейный итальянский клинок. Широков с оттяжкой рубанул еще раз. Румынский солдат с глубокой раной на плече и разрубленной на две половины головой замертво рухнул на землю. Его товарищ вскинул винтовку и попытался выстрелить, но ему это не удалось. Один из красноармейцев сбил его лошадью, еще двое спрыгнули на землю и быстро довершили дело ножами и руками. Широков вернул обагренную кровью итальянскую саблю в ножны, слез с коня, вполголоса сказал:

– Возьмите у них оружие. Дальше поведем коней в поводу. Пленные тоже пускай ноги разомнут, – и, обратившись к Тимофею, добавил: – Не забудь своему кляп в рот засунуть, а ну как удумает кричать, а это нам сейчас совсем ни к чему.

Шли осторожно, прислушиваясь и напряженно вглядываясь в предрассветную темноту. Не зря. Через три десятка метров наткнулись на обоз, который, по всей видимости, охраняли убитые ими румыны. Обоз обошли, двинулись дальше, пока их не остановил старшина. Возглавляющий отряд Широков услышал впереди подозрительные звуки и приказал двум бойцам идти вперед и выяснить обстановку. Не прошло и пяти минут, как со стороны, куда ушли разведчики, раздались несколько выстрелов. Все напряглись. Неужели разведчиков обнаружили? Опасения, к счастью, оказались напрасными. Разведчики вернулись через пятнадцать минут и доложили, что впереди, в трехстах метрах от них находятся передовые румынские позиции, за ними мелководная речушка, за ней Красная армия. На вопрос Широкова: «Что там за стрельба была?» – один из разведчиков ответил, что это часовые перестреливались для острастки.

Старшина обвел всех внимательным взглядом. В предрассветных сумерках его тихий голос звучал сурово, словно он выносил приговор:

– Скоро совсем рассветет, если мы не успеем затемно прорваться к своим, то погибнем. Так что садимся на лошадей, к ним же крепко привязываем пленных – и галопом за реку. Запомните главное: ни в коем случае не останавливаться. Любая заминка – смерть. Теперь по коням!

Румынские солдаты были ошарашены, когда с тыла, мимо их окопов, в сторону русских позиций проскакали всадники. Они открыли запоздалую стрельбу, когда красноармейцы и их итальянские пленники были уже на противоположном берегу. Однако избежать потерь не удалось. Одного из пленников сразила румынская пуля, другая легко ранила в ногу красноармейца из отряда Широкова. Раздалось несколько выстрелов и со стороны бойцов Красной армии, решивших, что их атакуют вражеские кавалеристы. Замертво свалился с коня прежде раненный в руку бровастый боец, пуля вскользь зацепила и плечо старшины. Жертв было бы больше, если бы Широков, а за ним и другие красноармейцы не стали кричать, что они свои.

Свои услышали, перестали стрелять, а через час отвели их в село, где находился штаб дивизии, в расположение которой они вышли. Там вышедших из окружения бойцов накормили кашей и отвели в сарай. Они радовались: на сене спать – не на кровати, зато и не в чистом поле, в окружении врагов, а сытыми и под крышей, среди своих. Правда, свои отчего-то приставили к сараю часового. Не беда, главное, что удалось пробиться.

Радовались недолго. Отдыхали остаток дня и ночь, а на следующее утро, небритый, лет тридцати, пучеглазый старший лейтенант велел разбудить и разоружить всех окруженцев. Их построили там же, рядом с сараем. Пучеглазый обвел их строгим взглядом, представился:

– Я, как оперуполномоченный особого отдела дивизии старший лейтенант Синичкин, довожу до вашего сведения, что согласно приказу номер двести двадцать семь, вас ждет суровая кара за нарушение приказа, трусость и оставление позиций.

Летчик сделал шаг вперед:

– Младший лейтенант Федоров! Разрешите задать вопрос?

– Разрешаю.

– О каком приказе вы говорите?

– О приказе «Ни шагу назад!» от двадцать восьмого июля сего года.

– В нашей летной части этот приказ во время моего пребывания в ней озвучить не успели, а потом меня сбили. Красноармейцам этот приказ тоже неизвестен, поскольку со времени его издания и по сегодняшний день они участвовали в боях с противником, потом оказались в окружении, после чего выходили из него.

– Гм-м. Вот как, – смущенно произнес старший лейтенант. – Что ж, если приказ вам неизвестен, так значит, я сейчас вас с ним подробно ознакомлю.

Оперуполномоченный вытащил из командирской сумки желтоватый листок, начал читать:

– Приказ «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций»…

Григорьев ловил каждое слово нового приказа, и каждое слово, будто молотом, вколачивало его в землю, в самую грязь.

– «Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором. Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную армию, а многие из них проклинают Красную армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток…»

Кровь прилила к голове Александра, бросило в пот, а старший лейтенант читал дальше:

– «Паникеры и трусы должны истребляться на месте».

Сердце Григорьева бешено заколотилось. «Неужели и нас…»

– «…отступающие с боевых позиций без приказа свыше являются предателями Родины…»

По спине Александра поползли мурашки, в груди все сжалось. «Как же так?! Выходит, что мы тоже предатели?!»

Оперуполномоченный выдержал паузу, затем продолжил:

– «Верховное главнокомандование приказывает…»

В голове Григорьева все смешалось, теперь он улавливал только отрывки приказа.

– «…сформировать в пределах фронтов от одного до трех штрафных батальонов…»

Пункт следовал за пунктом, пока Синичкин не закончил словами:

– «Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, а также в штабах. Народный комиссар обороны Иосиф Сталин».

Старший лейтенант сложил листок вдвое, сунул в командирскую сумку.

– Теперь всем все понятно?

Оперуполномоченному ответил старшина:

– Понятно. Получается, теперь у нас два пути: либо расстрел, либо в штрафники – искупать свою вину кровью.

– Это как придется, но для начала вы будете отправлены для проверки