Звезда героя - Сергей Малинин

* * *

Кое-как собрав и расставив по местам разбросанные во время обыска книги и вещи, Иван отыскал веник. Дверь, что вела на улицу, была распахнута настежь, теплый сквозняк с запахом моря надувал пузырем тюлевую занавеску на открытом окне, за которым синела Новороссийская бухта. Размеренными движениями сметая и гоня перед собой осколки и песок, который проводившие обыск оперативники натащили на подошвах, Одинцов думал, как ему теперь быть.

События понеслись вскачь – вернее, покатились кувырком. Иван и впрямь чувствовал себя так, словно его пустили катиться по крутому склону горы, – движение было стремительным, неуправляемым и сопровождалось внезапными, очень чувствительными ударами, как будто он по ходу падения то и дело налетал на каменные выступы. От этих ударов темнело в глазах, и было решительно неизвестно, откуда и когда ждать следующего.

Несомненно, Машка решил, что золото из сейфа выкрал Иван. Золото выкрал, а Виктора застрелил, как ненужного свидетеля. Это было очевидно, и даже сам Иван, точно зная, что ничего подобного не совершал и даже в мыслях не имел, все-таки сомневался: а вдруг? Случаются же с людьми помрачения рассудка, во время которых человек не ведает, что творит…

Во время обыска Машков о золоте не упомянул, и это тоже было непонятно. Казалось бы, объясни все следователю, а потом ткни пальцем в Ивана: вот он, гад ползучий! Его оставили золото стеречь, ключ от сейфа доверили, а теперь ни золота, ни сына… Возможно, угодив в скверный переплет, Машков решил пока умолчать о золоте, чтобы в придачу к одному обвинению на него не навесили еще и другое контрабанду в особо крупных размерах.

Неизвестно, сумел ли Машков что-то выяснить о связи доктора Кукушкина с его московским дядюшкой. Судя по тому, что в Москве на кавторанга напали, что-то узнать ему удалось. Хотя, с другой стороны, при его характере Машка мог ввязаться в драку безотносительно к цели своей поездки. Не понравилась кому-то его крючконосая физиономия, вот тебе и драка. А человек, которому посчастливилось не вырубиться в первые же мгновения драки с капитаном второго ранга Машковым, имея при себе какое-то оружие, обязательно попытается им воспользоваться – просто затем, чтобы сохранить жизнь и здоровье. Отсюда это пугающее сообщение по телефону: меня, мол, сейчас убивать начнут, а когда закончат, я тебе перезвоню. А телефон, скорее всего, ему в драке попортили, вот он и не перезвонил…

Иван вздохнул. Ситуация яснее не становилась. С некоторых пор его не оставляло странное ощущение: казалось, он бродит в поисках дороги по плоской, простреливаемой насквозь равнине, а на господствующих высотах сидят и наблюдают за ним через мощные оптические прицелы вражеские снайперы. Им он виден как на ладони, а они остаются для него невидимками, и если он до сих пор жив, так это лишь потому, что нисколечко им не мешает – пусть себе бродит, если больше заняться нечем…

Собирая на совок мелкий мусор, он предпринял очередную попытку мыслить конструктивно. Машков мог сколько угодно подозревать его во всех смертных грехах, но Иван точно знал, что не крал золота и не стрелял в Виктора. Если он и был в чем-то виноват, так это в том, что не мог разорваться пополам, чтобы одновременно сторожить и буксир, и сейф.

Виктора убили в день отъезда Машкова. Тогда же, по всей видимости, из сейфа был похищен баул с контрабандой, потому что уже на следующее утро Иван прекратил свои подводные вахты и с тех пор практически не отлучался из дома, не забывая регулярно проверять, заперт ли сейф. Он наверняка был смешон, бдительно охраняя пустую жестянку, но тут уж ничего не поделаешь.

Сейф не был взломан, его открыли обычным путем, при помощи ключа и цифрового кода. Следовательно, вор располагал и тем и другим. Помимо Ивана, этому требованию удовлетворял только Машков. И если отбросить версию о виновности кавторанга, под подозрением опять оставался один Иван, который точно знал, что не взламывал сейф и никого не убивал.

Ему вспомнился Шерлок Холмс: если отбросить все невозможное, то, что останется, и будет истиной, каким бы невероятным оно ни выглядело. В данном случае такой истиной являлось участие в деле кого-то третьего, кто имел дубликат ключа, знал шифр замка и был осведомлен о наличии в подвале пружинной ловушки. Кроме того, этому третьему должно было быть известно о золоте – то есть по уровню информированности он ничем не уступал Одинцову и Машке. «Конспираторы, – с горечью подумал Иван. —Потайные сейфы, ловушки, засады, цифровые коды, и все для того, чтобы нас играючи обули в лапти, как последних лопухов».

Высыпав мусор в ведро, он вышел на крылечко, сел на верхнюю ступеньку и закурил. Порядок в доме Машковых был восстановлен, и делать здесь Ивану Одинцову больше было нечего. Следовало, наверное, собирать пожитки и отправляться в общежитие – обживать выделенную ему комнату. Да и на службу не мешало бы выйти – хватит уже отдыхать, и храни нас боже впредь от такого отдыха… А перед тем как окунуться в будничную рутину, следует написать заявление с подробным изложением известных ему фактов и отнести его в прокуратуру. Там заявление прочтут, схватятся за голову, а потом возьмут кап-три Одинцова под белы рученьки и для начала отвезут на психиатрическую экспертизу. А когда выяснится, что он вменяем, посадят в камеру следственного изолятора и начнут шить дело.

Докурив сигарету, он встал, и в это время в калитку вошел какой-то человек. Первым делом Ивану бросилась в глаза неестественная, болезненная худоба незнакомца. Он был жилист, сутул, имел плохие волосы и зубы, а его гардероб выглядел так, словно его в течение нескольких лет не снимали даже на ночь. Иван решил, что имеет дело с попрошайкой, а то и с мелким воришкой, заглянувшим в незапертую калитку в поисках чего-нибудь, что плохо лежит.

– Тебе чего? – сердито спросил Одинцов, с которого на сегодня было достаточно незваных гостей.

– Машков тут живет? – забыв поздороваться, сиплым голосом осведомился незнакомец.

– Допустим, – сказал Иван.

– Тогда ему, допустим, письмецо, – сообщил гость. —Он где?

– Далеко, – решив не вдаваться в подробности, сказал Одинцов.

– А ты ему кто?

– Друг.

– Кореш, стало быть, – с удовлетворением констатировал гость. – Письмо передашь? А то мне недосуг другой раз заходить.

– Передам, – решительно заявил Иван. Ему вдруг показалось, что в послании, доставленном этим странным гонцом, может содержаться что-то по-настоящему важное. На почтальона, доставившего Машкову письмо от жены, оборванец походил мало, а на посыльного из штаба флота – и того меньше. – Передам в