Синдром усталости - Владимир Николаевич Моргунов

— А почему бы и нет? — Диланян, в отличие от товарища, мог послужить образчиком этнотипа армянина — невысокий, худощавый, носатый. — После такого крупного дела он может позволить себе и отдохнуть. Если бы такие деньги он украл лично для себя, он мог бы весь остаток жизни проводить в таких местах, как это. Райское место. Я бы сказал, что Багамы вообще находятся как бы за краем борцовского ковра. Приемы, проведенные здесь, не засчитываются.

— Отлично, — улыбнулся Кеосаян. — Значит, если человека убивают на Багамах, он все равно будет оставаться живым?

— Ты меня не понял, — поморщился Диланян. — Убивать на Багамах — все равно, что проводить приемы за ковром.

— На весь мир нельзя распространить правила борцовского ковра. Тем более нельзя заставить всех выполнять эти правила. Черный их никогда не выполнял.

В общем-то здесь Кеосаян был не совсем прав — Черный, как его называли армянские боевики, или Жак Клеман, как он значился по канадскому паспорту, играл в свои игры и действовал по правилам — но им же самим установленным.

Жак Клеман “пересекся” с армянами из диаспоры еще лет десять назад в Европе. Тогда армянская террористическая организация устроила взрыв в здании турецкого торгового представительства в ФРГ. Расследование преступления, проводимое западногерманской — тогда еще западногерманской — полицией и БМД, зашло в тупик. Турецкие “серые волки”, организация, очень скорая на расправу, не останавливающаяся ни перед какими средствами, горела желанием отомстить. Были предприняты попытки терактов против отдельных армянских общин по всей Европе. Но армянские боевики были начеку — их служба оповещения работала безукоризненно. Тогда противостояние закончилось для турок нулевым результатом — конкретные виновники взрыва не были найдены, а попытки мести “вслепую” были пресечены.

Вот тогда то турки и обратились к собрату по вере. Жак Клеман, чей отец был выходцем из Западной — тогда еще колониальной — Африки, а мать — алжиркой, попал в Европу нелегальным путем. Так тогда в Старый Свет попадали тысячи африканцев, переплывающих ночью Гибралтарский пролив с использованием самых разных подручных плавсредств, вплоть до весельных лодок.

Клеман какое-то время прожил во Франции, но был выдворен оттуда после отбывания шестимесячного срока наказания — он почти сразу “засветился”, совершив правонарушение. Через несколько лет он вернулся в Европу — уже на самолете, а не на старом катере, как раньше. И теперь он бал террористом, а не примитивным бандитом, каковым являлся до выдворений.

В тот раз Клеман достаточно быстро нашел армян-взрывников и разобрался с ними — то есть, убил в перестрелке двоих и одного ранил. Акции Клемана среди “борцов за веру” заметно возросли, а армяне внесли его в список лиц, подлежащих немедленному уничтожению.

Однако одно дело — вынести приговор — и несколько другое — привести его в исполнение. Клеман оказался гораздо большим профессионалом, чем все его враги. Он колесил по земному шару: Северная и Южная Америка, Ближний Восток, Европа, Северная Африка. В Египте и Алжире он совершил несколько убийств высокопоставленных административных служащих, известных своей непримиримой позицией по отношению к исламским фундаменталистам.

И вот теперь Клеман-Черный появился на Багамах. Конечно же, не отдыхать он сюда прибыл. Такого понятия, как отдых, для него наверняка не существовало, если не считать коротких промежутков между подготовкой и исполнением похищений, взрывов, убийств, угонов самолетов и морских судов.

— Да, — сказал Кеосаян. — Тебе здорово повезло.

— Еще бы. Засечь Черного — все равно что засечь “снежного человека”.

— Его кто-нибудь охраняет?

— Слушай, спроси что-нибудь полегче, да, — последнюю фразу Диланян произнес по-армянски — только для шика, для колорита. По-армянски оба они говорили плохо, гораздо хуже, чем по-английски.

— Как бы там ни было, нам надо его брать.

— Ага, это очень легко сделать.

— Слушай, ну давай его убьем, а?

— Ты с ума сошел. Нас тогда Багдасарян три раза убьет.

— А зачем тогда эти разговоры?

Да, взять Черного живым — задача по меньшей мере раза в четыре более сложная, чем убрать его из винтовки с оптическим прицелом или с помощью так называемого дистанционного взрыва.

Жак Клеман уже не первый десяток лет сам занимался убийствами из-за угла и всевозможными взрывами — от взрывов офисов до посылок и бандеролей со взрывчаткой, пересылаемых по почте. Так что он не только до тонкостей знал пути и способы приближения к жертве, но даже мог восстановить ощущения самой жертвы, точнее, ее предчувствия, которые она испытывает во время приближения опасности. Хороший охотник всегда, что называется, влезает в шкуру зверя.

А сам Жак Клеман опасности пока что не чувствовал. Опасность обычно прячется под слишком безразличным, подчеркнуто безразличным выражением лица человека, который два квартала шел следом за тобой и вдруг передумал, она скрывается под форменной курткой рассыльного, появляющегося тогда, когда он совсем не должен был появиться. Опасность таится в автомобиле, только что стоявшем, словно вкопанный у самого края тротуара на противоположной стороне площади и вдруг делающем бросок по направлению к тебе.

Здесь не было запаха опасности. Здесь, на Багамах, отдыхали электронные грабители банков и очень умелые подделыватели кредитных карточек, крупные наркодельцы и опытные адвокаты, директора компаний и недавно разведенные женщины, извлекшие из последствий не слишком удачного замужества немалую материальную выгоду.

Одна из таких богатых искательниц эротических приключений и столкнулась с Клеманом у выхода из магазина. Вообще-то из магазина выходила она, а Клеман шел себе спокойно по тротуару.

Сумочка, какая-то коробка, повязанная широкой голубой лентой, и даже очки — огромные, в тонкой, исчезающе тонкой оправе — все это мгновенно оказалось на тротуаре.

— Oh, mon Dieu! — совершенно непроизвольно вырвалось у женщины.

Конечно, здесь бывали люди со всего света, но встретить вот так на улицах Нассау француженку или, судя по виду, жительницу одной из французских колоний можно было только благодаря особому стечению обстоятельств.

Клеман владел французским заметно лучше, чем английским, который ему пришлось изучать значительно позже. Его корявое произношение сразу привлекало к себе внимание, а в сочетании с его внешностью всегда наводило на мысль о нелегальной иммиграции — вчера этот парень жил себе на Кубе или в Суринаме, а сегодня он пожаловал в Штаты или Объединенное Королевство.

— Pardonnez-mei, madame, — нельзя сказать, что Клеман прямо так уж ринулся помогать женщине. То, что называется генной памятью, всегда сдерживало его в подобных случаях. Однако Клеман достаточно долго прожил в западных странах, п многие так называемые цивилизованы: привычки волей-неволей у нею выработались. К