Звезда героя - Сергей Малинин

Ивану Одинцову сутки назад, вспомнился «Колодец и маятник» Эдгара Аллана По правда, по другому поводу. Давно почивший в бозе американец с его богатой фантазией очень живо и достоверно описал ситуацию, в которой очутился Кит: вокруг него неумолимо сжимались железные стены, загоняя в зияющий бездонный колодец.

Кит достал из кармана пиджака пачку «Мальборо» и вытряхнул оттуда сигарету.

– Молодой человек! – окликнул он Фиделя. Особой необходимости в этом оклике не было, но Кит просто не мог позволить человеку, который его сдал, остаться безнаказанным. Еще в самом начале совместной работы он предупредил, что не потерпит обмана и предательства, а таких обещаний отставной кавторанг Зимин на ветер не бросал. Кроме того, этот дополнительный штрих и потраченная на него минута уже ничего не могли изменить в общей картине. А раз так, к чему отказывать себе в невинном удовольствии? – Огоньку не найдется? – спросил он, когда Фидель обернулся и, не найдя вокруг никого, кроме себя, кому мог быть адресован этот возглас, придал своей разбитой физиономии вопросительное выражение.

Коновалов подошел к скамейке, на ходу шаря по карманам в поисках зажигалки. Найдя искомое, он высек огонь и поднес зажигалку Киту, который к этому времени уже поднялся на ноги.

Зимин склонился над зажигалкой, прикрывая ладонями пугливый огонек, и, не выпуская изо рта сигареты, негромко поинтересовался:

– Что ж ты делаешь-то, сучонок? Тезка и его боевой друг, товарищ Че, тебя бы не одобрили.

Коновалов вздрогнул. Взгляд его упал на татуировку с изображением веселого китенка, глаза округлились от ужаса.

– Держите его! Это он! – заверещал он на весь бульвар.

Кит коротко и точно ткнул его в кадык кончиками вытянутых пальцев, и крик оборвался на полуслове, перейдя в невнятный, мучительный хрип. Коновалов еще падал, прижав обе ладони к разбитой гортани, а Зимин уже перемахнул через низкую ограду сквера и, увертываясь от возмущенно сигналящих машин, бросился бежать через дорогу.

На свой оставленный на скамейке багаж он даже не оглянулся.

От припаркованного в неположенном месте микроавтобуса наперерез ему бежали четверо. Кит выхватил из-под пиджака пистолет и, не останавливаясь, на бегу свалил их одного за другим. Двое, он знал это наверняка, были убиты наповал, как и Фидель, который уже начал остывать, когда к нему подбежали, чтобы оказать помощь. Наступил момент истины – открытое противоборство его одного со многими, долгожданный случай доказать свое неоспоримое превосходство над кишащим вокруг серым быдлом.

Он в два прыжка пересек тротуар и вихрем ворвался в вестибюль какого-то офиса. Здесь навстречу ему из-за стола с компьютером выскочил охранник в форменной одежде. На его лице была написана твердая решимость призвать к порядку распоясавшегося старикана, который влетел в солидное учреждение так, словно у него случился острый приступ диареи и он опасался не добежать до сортира. Охраннику повезло меньше, чем проводнику спального вагона: доказательство того, что внешность бывает обманчива, на сей раз было облечено в форму пули, которая с негромким хлопком вылетела из оснащенного глушителем ствола пистолета системы Стечкина и навылет пробила ему горло раньше, чем оттуда вырвался грозный окрик.

Охранник опрокинулся на спину, сшибив со стола компьютерный монитор, который лопнул со звуком, похожим на выстрел, и осыпал вестибюль дождем искр. Кит с грохотом распахнул ногой дверь какого-то кабинета, как ненужный мусор, смахнул в сторону сидевшего за письменным столом клерка в строгом деловом костюме, схватил, обрывая провода, тяжелую копировальную машину и швырнул в окно. Ксерокс вывалился наружу вместе с дождем стеклянных осколков и оборванными лентами вертикальных жалюзи; следом за ним в образовавшийся проем выпрыгнул, на лету сдирая накладную бороду, вырвавшийся из западни Кит.

Он оказался в тесном внутреннем дворике. Справа виднелся узкий проход, в конце которого шумела соседняя улица. Кит двинулся было туда, но тут в проходе, откуда ни возьмись, появился какой-то человек и опрометью бросился к нему. Кит выстрелил, но не попал, потому что преследователь успел отпрянуть за выступ кирпичной стены. Не дожидаясь ответного выстрела, Зимин бросился в противоположную сторону, кошкой взлетел на гребень глухого кирпичного забора и оттуда, обернувшись, выстрелил еще раз. Преследователю снова удалось уклониться, избежав верной смерти. Он двигался и реагировал чересчур быстро и точно для обычного человека, пускай себе и считающегося профессионалом по части поимки вооруженных преступников, и, только осознав этот странный факт, Кит наконец узнал его в лицо.

* * *

Ивану удалось незамеченным уйти из «Эльдорадо» и из надежного укрытия пронаблюдать за тем, как прибывшие на место происшествия упакованные в бронежилеты плечистые сержанты и прапорщики департамента охраны грузят в «воронок» капающего кровью и стенающего на всю улицу Фиделя Коновалова. В стонах потерпевшего то и дело слышались ссылки на чистосердечное признание и явку с повинной; угрюмые менты, которым его признания были нужны как прошлогодний снег, затолкали его в машину и увезли в отделение. Ивана это вполне устраивало. Он не сомневался, что после полученной встряски Фидель выложит следователю все, что знает о сотрудничестве своего хозяина с Китом. Это должно было связать по рукам могущественного Льва Георгиевича Волошина, да и при встрече с Зиминым дополнительная страховка была нелишней: Иван не без оснований предполагал, что на эту встречу Павел Андреевич явится вооруженным и готовым к любым сюрпризам.

Переночевал он в привокзальной гостинице и утром с огромным трудом поборол искушение встретить прибывающий из Новороссийска поезд. Во избежание недоразумений Кита надо было брать с поличным, во время передачи денег, чтобы ни у него, ни у Волошина не осталось лазеек, через которые они могли бы ускользнуть от возмездия. Иван не стал полностью полагаться на столичную милицию и заблаговременно прибыл к месту встречи, которое ему назвал Коновалов во время памятного разговора по душам в забрызганном кровью, густо заблеванном, когда-то роскошном кабинете.

Благо времени в запасе было с избытком, он прогулялся к Чистым прудам и нашел их, во-первых, не такими уж чистыми, а во-вторых, не настолько живописными, чтобы воспевать их красоту в стихах и песнях. Обсаженные чахлыми деревьями прямоугольные ямы в земле не произвели на него никакого впечатления, и Одинцов покинул их безо всякого сожаления, направив свои стопы туда, где вскоре должны были развернуться главные события. Прогуливаясь вдоль бульвара, он издалека наблюдал за тем, как одна за другой выходят на позицию набитые оперативниками машины. Западня была устроена на совесть, и, если бы речь шла о поимке рядового уголовника или даже матерого резидента иностранной разведки, за результат можно было бы не волноваться. Но речь, увы, шла не об иностранном резиденте, а о ветеране российского