Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

«Ты собирался сказать», — пробормотал он потом.

«Да, я был там. Они знают, где он. Они его выслеживают».

«Кран?»

«Ради всего святого, Самсон, ты что, туго соображаешь? Да, Крейн, ты тупой придурок!»

'Откуда вы знаете?'

«Просто. У них есть номер одного из его телефонов». Она помолчала, зевнула и поцеловала его. «Ты мне нравишься, Самсон, но я ничего не жду, понял?»

«Я уже привыкаю к этой речи», — сказал он, тыльной стороной ладони проводя по её груди. «Что-нибудь ещё?»

«Он воспользовался этим телефоном, чтобы позвонить Мисаку, когда приземлился в Лондоне. Телефон Мисака нашли в сейфе и просмотрели последние звонки. Люди вечно облажаются. Крейн облажался».

«Как они нашли изолятор?»

«Этого я не знаю».

Он подождал, пока она уснет, а затем встал с кровати.

Ночью ей сделали ещё один укол, по крайней мере, так думали. Игла вошла ей в ягодицу через её грязные брюки-чинос, а затем вышла в паре сантиметров от неё, и она почувствовала, как жидкость хлынула по задней части ноги. Но она жалела, что её не вырубили. Хотя она больше не была связана в сумке, в которой её вытащили с корабля, она была связана, глаза завязаны, рот заклеен скотчем. В своих предыдущих вынужденных заточениях – в контейнере и коробке – она делала всё возможное, чтобы следить за временем и понять, где находится, но теперь она существовала в состоянии безропотного страха, в который не проникала ни одна мысль, кроме осознания того, что было очень холодно, и она не чувствовала своих рук и ног.

Она поняла, что находится в грузовике, потому что слышала стук передач и рев двигателя, когда они поднимались на холм, но это было всё, что она могла уловить. Словно жертва пыток, она привыкла к повседневным издевательствам, не ждала избавления от дискомфорта и боли и теперь не могла представить себе будущего без них. Она убеждала себя, что они хотят сохранить ей жизнь, но этот ужасный русский мерзавец, называвший себя Кириллом, был, очевидно, так же рад лишить её жизни, как и сохранить её, и осознание её никчёмности для них каким-то образом заполнило её существо. Она не думала ни о Самсоне, чтобы отвлечься, ни о муже, который казался ей странно далёким воспоминанием.

Она даже не могла вспомнить его лицо, и всё, что они пережили за последние два года, казалось фантазией. То, что она проделала с его деньгами, вдруг показалось ей бессмысленным и нелепым.

Это третье заключение вызвало у неё глубокий депрессивный шок и сильную физическую боль. Она не могла заставить себя признать, что голодает и испытывает сильную жажду. Они явно не верили, что ей нужна еда и вода, поэтому она пришла к выводу, что

Вероятно, она их недостойна. Только когда она спросила себя, не лекарство ли, которое они ей дали, вызвало ужасную темноту в голове и ощущение отравления во всём теле, она начала думать, что разумно было бы ожидать еды и воды. Она давно перестала пытаться удержать мочевой пузырь, но мочеиспускание мало помогало облегчить непрекращающуюся боль в животе, которая, как она поняла, была запором, возможно, вызванным страхом и тревогой. Она не знала, ей было всё равно – она полагала, что ей всё равно.

Эта шутка, произнесенная ею самой, зажгла крошечный огонек в ее голове, и она отчаянно попыталась думать о других смешных вещах, но вскоре снова впала в смертельный транс и лежала так милю за милей, час за часом.

Она спала, когда завизжали тормоза и грузовик подъехал. Вся машина вздрогнула, а затем слегка подпрыгнула от внезапной остановки. Она ничего не ожидала. Они заправляются, сказала она себе, но через мгновение раздался какой-то лязг, и она учуяла запах еды – она была уверена в этом, запах какой-то колбасы, может быть, лука. Её пустой желудок заурчал. Затем она почувствовала руки по всему телу. Её подняли и сняли повязку. В тусклом свете верхнего света она увидела три фигуры. Мужчина схватил её за голову и сорвал липкую ленту со рта. Он засунул ей между зубов носик бутылки с водой и выпустил струю воды, так что ей пришлось отдернуть голову, чтобы не задохнуться. Он продолжал это делать, пока она не допила бутылку. На заднем плане она узнала голос Кирилла, бормочущего инструкции мужчине по-русски. Кирилл подошёл, наклонился и разрезал пластиковую стяжку с её запястий. Он взял поднос, который поставил на пол трейлера. «Будешь есть хот-дог — почувствуешь себя как дома».

Она потерла руки и попыталась размять кровь в пальцах. «Я ничего не чувствую, мне так холодно. Зачем ты это делаешь?»

Он подвел ее руки к продолговатому подносу, на котором внутри булочки лежала нарезанная спиралью сосиска, политая соусом.

«У нас в грузовике есть микроволновка, — сказал он. — Лучший хот-дог в России».

Она откусила кусочек и подняла голову. «Почему ты так со мной обращаешься?»

«Что я тебе сделала?» — проговорила она с набитым ртом.

Он не ответил.

Она почувствовала, как тепло разлилось по её рукам и животу, и к ней вернулась часть сил. «Я не могу убежать. Посмотрите на меня. Я слишком слаба и не знаю, где нахожусь. Ради Бога, не связывайте меня снова».

«Это необходимо. Если вы ударите грузовик о борт и поднимете шум, люди подумают, что внутри мигранты, и полиция придет и найдет вас».

Она покачала головой. «Умоляю! Слишком холодно, и мне плохо». Она и правда чувствовала себя так паршиво, что подумала, не подцепила ли она какую-нибудь инфекцию. Она посмотрела на его дородный профиль и на его дымящееся дыхание в холодном грузовике. «Тебе нужно относиться ко мне лучше, если ты хочешь получить то, что хочешь от моего мужа».

«Ешь, или я съем хот-дог», — рявкнул он.

Единственное, что она могла контролировать, – это скорость своего потребления. Она ела медленно, пережёвывая каждый кусок гораздо дольше, чем требовалось. Он начал терять терпение, топтался по полу трейлера и в конце концов попытался вырвать у неё поднос, но она оказалась быстрее и прижала его к себе, так что без борьбы ему не удалось его отобрать. Она знала, что Кирилл, вероятно, считал ниже своего достоинства бороться с женщиной из-за недоеденного хот-дога. Он прошёл несколько шагов до задней двери, обменялся парой слов с мужчинами, затем спустился в темноту и закурил сигарету, от которой закашлялся на холодном воздухе.

Она съела столько, сколько